Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 157
Но в остальной части российской императорской семьи преобладало мрачное чувство. «Все были разочарованы, так как ждали сына», — признался великий князь Константин. Брат Николая Георгий телеграфировал с Кавказа, где он находился на лечении от туберкулеза, сообщая, что он разочарован тем, что это не племянник, поскольку рождение наследника избавило бы его от обязанностей царевича: «Я уже готовился к отставке, но этому не суждено было случиться»[157].
«Радость царя возросла, но удовлетворение — едва ли», — отметила одна британская газета в ответ на новость о рождении дочери в царской семье. «Царица вчера подарила Его Императорскому Величеству вторую дочь — неутешительная новость, учитывая, что государь молится о ниспослании ему сына и наследника. Неудивительно, что в придворных кругах неодобрительно покачивают головами, а надежды великих князей на трон растут»[158]. Николай не выказал публично никаких признаков разочарования, однако несколько дней спустя в газете «Бостон дейли глоб» сообщалось, что царь «очень тяжело переживал, что в очередной раз родился ребенок не мужского пола, не наследник», — и делалось совершенно ошибочное заявление, что он «погрузился в депрессию». Между тем, по некоторым сообщениям, весьма амбициозная Мария Павловна, жена великого князя Владимира, будучи сама матерью троих мальчиков, «спрашивала совета у цыганки‑гадалки, которая предсказала ей, что один из ее сыновей будет сидеть на престоле России»[159].
Неудивительно, что Николай и Александра дистанцировались от этих коварных сплетен и держались подальше от глаз общественности, в Царском Селе. Александра была измучена, хотя она и оправилась от этой беременности быстрее, чем после первой. Теперь, когда у нее было двое детей, средоточием семейной жизни в Александровском дворце все чаще становился ее лиловый будуар, созданный Мельцером, — комната, где она проводила бомльшую часть своего дня. Здесь, по мере того как увеличивалась семья Александры, накапливался эклектичный набор памятных вещиц, и, если не считать периодических косметических ремонтов, за последующий двадцать один год в этой комнате ничего не изменилось.
Два высоких окна выходили на восточную сторону, на Александровский парк и пруды за его пределами. Поблизости, прямо под окнами, была большая деревянная стойка с вазами, полными свежесрезанными очень душистыми цветами, особенно сиренью, которую Александра обожала. Кроме того, повсюду были расставлены розы, орхидеи, фрезии и ландыши (многие из этих цветов специально выращивались для Александры в дворцовых теплицах), а также папоротники, пальмы, аспидистры и множество других цветов в вазах из севрского и другого фарфора. Простая, выкрашенная в белый цвет мебель из лимонного дерева, обшивка стен деревянными панелями кремового оттенка и мерцающий серым и лиловым шелк обоев и драпировка окон были тщательно подобраны, чтобы соответствовать сиреневым оттенкам мягкого шезлонга‑дивана Александры с кружевными подушками. Эта кушетка была скрыта за деревянной ширмой от сквозняков. Еще в комнате было белое пианино, письменный стол и личная библиотека с любимыми книгами царицы. И всегда под рукой была также корзина с игрушками и играми для детей, поскольку именно здесь семья любила собираться вечерами[160].
В августе 1897 года, во время ответного визита в Россию для содействия образованию франко‑русского альянса, президент Фор с радостью навестил «маленькую княжну Ольгу». Он с удовольствием качал ее на колене, значительно дольше, как было отмечено, чем «это было необходимо по протоколу», а также подержал на руках маленькую Татьяну[161]. Президент привез Ольге дорогой подарок — чемодан из марокканской кожи с тиснеными инициалами и гербом Ольги, а в чемодане — три изящные французские куклы[162]. У одной из них было «полное приданое: платья, белье, головные уборы, тапочки, все принадлежности для туалетного столика — все это очень искусно и точно выполнено»[163]. Эта кукла была одета в синий нежный шелк сюра, отделанный лучшим валансьенским кружевом, и когда нажимали пружину у нее на груди, ее восковой ротик открывался и кукла говорила по‑французски: «Добрый день, моя дорогая мамочка! Хорошо ли ты спала сегодня?»[164]
Президент Фор был не единственным человеком, который был покорен этими двумя маленькими сестрами: все считали их невероятно симпатичными и очаровательными детьми. «Наши дочки растут, превращаясь в восхитительных счастливых маленьких девочек, — сообщал Николай своей матери в ноябре. — Ольга разговаривает и по‑русски, и по‑английски и обожает свою маленькую сестру. Татьяна кажется нам, по понятным причинам, очень красивым ребенком, ее глаза стали темными и большими. Она всегда весела и кричит только один раз в день в обязательном порядке, после ванны, когда ее кормят»[165]. Многие уже начинали отмечать, что Ольга развита не по годам и очень дружелюбна, в том числе княгиня Мария Барятинская, которая была приглашена в Царское Село своей племянницей и тезкой, фрейлиной, чтобы встретиться с царицей:
«Маленькая Ольга была с ней рядом, и, увидев меня, она спросила по‑английски: «Кто вы?» Я ответила: «Я — княгиня Барятинская!» «Ах, этого не может быть, — сказала она, — у нас уже есть одна!» Маленькая леди смотрела на меня с видом полного изумления, а затем, прижавшись ближе к матери, она стала поправлять свои туфли, которые, как я могла заметить, были новыми. «Новые туфли, — сказала она. — Тебе они нравятся?» И все это по‑английски»[166].
Все отмечали непринужденность Александры в домашней обстановке со своими детьми, но к ноябрю она опять почувствовала себя очень нездоровой, не могла есть и стала терять в весе. Мария Федоровна немедленно предложила невестке свое собственное домашнее лечебное средство против этого:
«Ей следует попытаться есть сырую ветчину в постели по утрам перед завтраком. Это действительно поможет от тошноты… Она должна что‑нибудь есть, чтобы поддержать силы, и питаться в небольших количествах, но часто, скажем, каждый час, до тех пор, пока ее аппетит не восстановится. А твоя обязанность, мой дорогой Ники, — следить за ней и всячески ухаживать, следить, чтобы она держала ноги в тепле, и прежде всего, чтобы она не выходила в сад в туфлях. Это очень вредно для нее»[167].
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 157
