Карпоралские и сержантские лета зачитать тем, которые учились и выучились подлинно, что коллежским правлениям надлежит.
А имянно, что касается до праваго суда, также торгам внешним и внутренним к прибыли Империа и экономии, в чем надлежит их свидетелствовать.
Которые обучатца вышеписанным наукам, тех из колегеи посылать в чужие краи по несколку, для практики той науки.
А которые знатные услуги покажут, те могут за свои труды производитца ранги выше, как то чинитца и в воинской службе, кто покажет свою какую выслугу. Но сие чинить в Сенате толко, и то с подписанием нашим.
15. Воинским чинам, которые дослужатся до обер офицерства не из дворян, то когда кто получит вышеписанной чин, оной суть дворянин, и его дети, которые родятца в обор офицерстве, а ежели не будет в то время детей, а есть прежде, и отец будет бит челом, тогда дворянство давать и тем, толко одному сыну, о котором отец будет просить. Протчие же чины, как гражданские, так и придворные, которые в рангах не из дворян, оных дети не суть дворяна.
То есть теперь не должность давали за знатность, а наоборот – знатность получалась за должность. При этом дети дворянские должны были начинать свой путь с самого низу, как бы ни был древен их род. И ускорить свое движение вверх можно было только учебой и заслугами. А оценить это и продвинуть вверх могли только Сенат и монарх. И даже если ты из бояр, а старший по званию вышел из крепостных (были и такие, хотя и мало) – ты обязан оказывать ему все почести и выполнять его приказы.
Именно с Петра понятие «русский» стали связывать со служением своей стране. Стало возможным быть русским, даже плохо зная язык и являясь, к примеру, лютеранином по вере, но сражаясь за Россию, воспитывая своих детей как русских. И можно перестать быть русским, являясь чистокровным русичем и исповедуя православие и даже являясь сыном русского царя – если ты пренебрег долгом и предал Россию.
Глава 11
Что русскому хорошо, то немцу – смерть
Неприязнь, недоверие, подозрительность русских по отношению к иностранцам – вполне традиционная тема. Мол, русские в силу природного варварства и врожденного «агрессивного великодержавного русского шовинизма» не способны нормально, без патологического недоверия воспринимать иностранцев.
Русский язык за всю историю нашего народа и государства накопил в себе множество ксенофобских слов и выражений. В лингвистике их называют ксенонимами. На основе наименований других народов русские творили слова с обобщенным представлением об этих народах. Как правило, с негативной оценкой чужаков, образное обозначение внешних врагов на протяжении всей истории. Больше всего в этом отношении досталось татарам.
Оказалось, татары – тут и чертополох, зовущийся в говорах татарник, чирьи и нарывы, именуемые барин-татарин. Вспомним и меткое русское выражение о больной голове – татары в башке молотят. Но с татарами, их набегами и грабежами все более-менее понятно. Хотя здесь речь в основном о крымских татарах, а не о златоордынских. Поэтому русский человек может дружить с татарами и относиться к ним с уважением, но при этом употреблять поговорку, что «непрошенный гость – хуже татарина». Просто тут речь о разных татарах. О язвах на коже в Сибири говорят – немцы сели, тараканов в России прозывают прусаками, саранчу именуют шведами. Осталась в языке ксенофобская память и о поляках. От поляков пошло русское прозвище мазурик, то есть вор, пройдоха. Помнит русский язык и французское нашествие. С тех пор завелось в русском языке слово шаромыжник, от французского cher ami – дорогой друг, так голодные французы, скитаясь по холодной России в 1812 году, просили поесть. С тех пор это слово означает «шатун» и «плут».
Но сейчас мы попробуем разобраться не в ксенофобии в целом, а в нелюбви к «иностранцам» или ранее – к «немцам», то есть к нашим западным соседям.
На самом деле ксенофобия не является особенностью русского человека. С момента, когда понятие «русский» перестало ограничиваться происхождением, восприятие представителей других народов у русских было предельно дружелюбное, с нормальным отношением к национальным традициям. Ксенофобия, замешанная на комплексе превосходства, является особенностью западной цивилизации. Восприятие всех, кто отличается и живет в других местах, в качестве варваров идет от Древних Греции и Рима.
И худшие черты этой ксенофобии и комплекса превосходства переняла европейская культура еще в Средние века. Мир был четко разделен на людей первого сорта, европейцев, с которыми можно и дружить, и воевать, но с которыми можно общаться на равных, и людей второго сорта, варваров, которые никогда не будут равны европейцам. Их можно любить и опекать, как домашних животных, их можно ненавидеть и воевать с ними, как с опасными животными. Европейцы никогда не будут считать русских равными, полноценными людьми.
Россия и русские попали по такой схеме деления человечества в варварский мир. Когда Россия была слаба или начинала преклоняться перед всем европейским, к русским относились с пренебрежением и презрением. Когда Россия становилась сильной или хотя бы обретала собственную гордость – к ней начинали относиться со страхом и ненавистью. Начинали лебезить и плести интриги.
Собственно, сказанное можно проиллюстрировать несколькими примерами.
Вот что писал польский гетман Жолкевский в период, когда на Руси стало просыпаться национальное самосознание после свержения Лжедмитрия I.
«Еще перед этим в Белой, как выше было упомянуто, несколько человек, а потом и несколько десятков этих иноземных воинов, передались к нам, и обнадеживали, что еще большее число их сотоварищей последовали бы за ними, если бы только Гетман написал к ним. Гетман, желая воспользоваться случаем, чтобы привести их в замешательство или поссорить, наградив одного Француза, который взялся за это дело, написал к ним письмо на Латинском языке, которое по краткости его я передаю здесь слово в слово.
“Между нашими народами никогда не происходило вражды. Короли наши всегда были и теперь остаются во взаимной дружбе. Когда вы не оскорблены со стороны нашей никакою обидою, то несправедливо, чтобы вы действовали против нас и подавали помощь Москвитянам, природным врагам нашим; что касается до нас, то мы всегда готовы на то и на другое; вы же сами рассудите, желаете ли лучше быть нашими врагами или друзьями. Прощайте”».
И ведь бо́льшая часть иностранных наемников поддержала такие слова. В это период, в Смутное время, постоянно враждующие друг с другом поляки и шведы совместно захватывали русские земли. Притом шведы долго навязывали свою «помощь».
После Смуты в России сложилась ситуация с явным недоверием ко всем иностранцам. Общаться с жителями Кукуя (Немецкой слободы) считалось зазорным. Но уже при царевне Софье отношение к иностранцам, не делавшим больших гадостей русским, стало сглаживаться, становиться более дружелюбным. И вроде европейцы оправдывали это потепление отношений. Прекрасно при Петре себя проявили Лефорт, Гордон, Брюс и многие другие. Но это оказалось свойственно лишь для тех европейцев, кто стал считать Россию своей Родиной.
