Что-то еще
– Что такое ограничение?
– Это частичное запрещение.
– Что такое запрещение?
– Это абсолютное ограничение.
– Таким образом, то, что верно по отношению к одному, будет верно и по отношению к другому?
– Да, различие лишь в степени. Между ограничением и запрещением существует то же отношение, какое существует между дугой круга и кругом.
– Следовательно, если запрещение дурно, то ограничение не может быть хорошо?
– Точно так же, как дуга не может быть прямой, если круг изогнут.
– Какое общее название существует для ограничения и запрещения?
– Покровительство.
– В чем состоит конечный результат покровительства?
– Требовать от людей тратить больше труда для достижения тех же результатов.
– Отчего же люди так привязаны к покровительственной системе?
– Оттого, что при допущении свободной торговли одни и те же результаты достигались бы меньшим трудом, и это кажущееся уменьшение работы страшит их.
– Почему вы говорите «кажущееся»?
– Потому что каждый сбереженный труд может быть употреблен на что-то еще.
– Что именно?
– Этого нельзя определить заранее, да и нет нужды.
– Почему?
– Потому что если количество предметов, необходимых для удовлетворения потребностей современной Франции, могло бы быть добыто в 10 раз меньшим количеством труда, то никто не может определить, для удовлетворения каких именно новых потребностей был бы употреблен сбереженный труд. Один захотел бы лучше одеваться, другой – иметь лучшую пищу, третий пожелал бы приобрести больше знаний, четвертый – получать больше удовольствий.
– Объясните мне механизм и последствия покровительства.
– Это нелегко. Прежде чем приступить к рассмотрению его свойств, весьма сложных, необходимо изучить более простые явления.
– Возьмите самый простой случай, какой хотите.
– Помните, как Робинзон Крузо без пилы взялся сделать доску?
– Да, он срубил дерево и потом, обтесывая его топором с правой и с левой стороны, довел его до толщины доски.
– Он, я думаю, долго трудился над этим?
– Целых две недели.
– Чем же он питался в это время?
– У него были запасы пищи.
– А что сделалось с топором?
– Он совершенно иступился.
– Очень хорошо. Но вы, может быть, не знаете, что в ту минуту, когда Робинзон только что принялся за работу и поднял топор, он увидел доску, выброшенную волной на берег?
– Какое счастье! Он верно тотчас бросился к ней?
– Это было первым его побуждением, но он остановился и так рассуждал сам с собою: «Если я пойду за доской, мне придется тащить ее, и я потеряю много времени на то, чтобы спуститься с крутого берега и опять взобраться на него.
Если же я сделаю доску своим топором, то, во-первых, я обеспечу себя работой на две недели, потом я иступлю свой топор, что даст мне работу по его заточке, наконец, я съем всю свою провизию, а это, в свою очередь, третий источник труда для меня – мне необходимо будет вновь запастись ею. Труд составляет богатство. Ясно, что я разорюсь, если возьму выброшенную на берег доску. Мне нужно покровительствовать своему личному труду; и еще я могу создать себе дополнительный труд, если я пойду и брошу эту доску обратно в море!»
– Но ведь такое рассуждение нелепо!
– Положим так. Тем не менее оно принято на вооружение каждым народом, который покровительствует себе запрещением ввоза иностранных товаров. Он отталкивает доску, которую предлагают ему в обмен за небольшой труд, думая тем самым дать себе больше работы. Он видит для себя пользу даже в труде таможенного досмотрщика. В нем олицетворяется труд, предпринятый Робинзоном для того, чтобы бросить назад в море подарок, который оно предлагало ему. Смотрите на народ как на собирательное лицо, и вы не найдете ни малейшей разницы между суждениями его и Робинзона.
– Разве Робинзон не понимал, что он может посвятить сбереженное время на что-то еще?
– Что именно?
– Пока у человека есть нужда и время, он всегда найдет, что делать. Я не могу точно назвать все работы, которые он мог бы предпринять.
– Ведь определяю же я вам ту работу, которой он лишился бы.
– А я утверждаю, что Робинзон, по непонятной непроницательности, смешивал труд с его результатом, цель со средствами, и докажу вам это.
– Не трудитесь. Я представил вам самый простой пример ограничительной или запретительной системы. Если она в этом виде кажется нелепой, то это потому, что здесь в одном и том же лице смешиваются два свойства – производителя и потребителя.
– Перейдем же теперь к примеру более сложному.
– Извольте. Некоторое время спустя Робинзон встретил Пятницу; они сблизились друг с другом и начали работать вместе. Утром в продолжение 6 часов они охотились и приносили домой 4 корзины дичи. Вечерами, они работали по 6 часов на своем огороде и набирали 4 корзины овощей.
Однажды к острову Отчаяния причалила лодка. Из нее вышел красивый чужеземец, которого наши отшельники пригласили обедать. Отведав их кушанья, он похвалил произведения с их огорода и, прежде чем расстаться с хозяевами, обратился к ним с такой речью: «Великодушные островитяне, я живу в стране, в которой гораздо больше дичи, чем у вас, но где огородничество вовсе не развито. Я согласился бы привозить вам каждый вечер по 4 корзины дичи, если взамен их вы будете давать мне всего по 2 корзины овощей».
При этих словах Робинзон и Пятница отошли в сторону посоветоваться между собой; спор, происшедший между ними по этому случаю, очень интересен, и я передам вам его целиком.
Пятница. Что скажешь ты, друг, об этом предложении?
Робинзон. Если мы примем его, то разоримся.
Пятница. Так ли? Давай посчитаем.
Робинзон. Все уже давно подсчитано, и сомневаться в исходе не приходится. Эта конкуренция просто означает конец нашего охотничьего промысла.
Пятница. Да что нам в ней, когда у нас будет дичь?
Робинзон. Пустое теоретизирование! Эта дичь не будет продуктом нашего труда.
Пятница. Да как же нет, черт возьми, когда для приобретения ее нам нужно будет отдавать свои овощи!
Робинзон. Ну так что же мы выиграем?
Пятница. 4 корзины дичи стоят 6 часов труда. Иноземец дает нам их за 2 корзины овощей, добывание которых отнимает у нас только 3 часа времени. Значит, у нас в распоряжении остается еще три свободных часа!
