– А ты заглядывал в бар «Бетио»? – спросила Сильвия.
До приезда на Тараву она не слишком-то любила пиво, но за несколько месяцев стала верным приверженцем местных традиций и даже научилась расплющивать банки о лоб. Последнее, конечно, шутка, но факт остается фактом: пиво она полюбила. И хотя его отсутствие смущало ее меньше, чем меня, оно, безусловно, значительно ухудшало качество жизни на острове. Если где и осталось пиво, решили мы, так это у бармена в «Бетио» – одноэтажном жестяном сарае в самой глубине острова, где обычно тусовались самые опустившиеся ай-матанги на Тараве.
– Это просто кошмар, друг, просто кошмар, – услышал я от Большого Джона, одного из владельцев бара.
Опять акья. Просто кошмар, согласился я.
– Мы заказали пару сотен ящиков самолетом, – добавил он.
Большой Джон прожил на Тараве двадцать с лишним лет и был человеком дела. Я им восхищался. Вскоре весь остров говорил только о Большом Джоне, который, кстати, действительно был самым большим человеком на Тараве при росте шесть футов пять дюймов[28]. «Большой Джон заказал триста ящиков пива с Науру».
И мы стали ждать. Пиво вернулось на Тараву через пять недель на нагруженном под завязку самолете компании «Эйр Науру». То были черные дни. Мирные дни, не спорю, но никакой мир не может компенсировать вечер без пива.
Сидя за столом и выковыривая червяков из рисовой каши, Сильвия вдруг ни с того ни с сего выпалила:
– Авокадо.
Я терпеть не мог эту ее игру, ведь она вызывала во мне так много болезненных воспоминаний.
– Черника, – продолжил я.
– Свежие булочки.
– С копченым лососем и сливочным сыром.
– Луково-яблочный суп-пюре.
– Спаржа.
– Антипасто.
– Ризотто.
– Салат. Настоящий салат.
– Стейк. Средней степени прожарки.
– Пиво.
– «Энкор Стим».
– «Харп».
– «Битбургер».
– «Дювел»[29].
Вздох.
– Тебе добавить риса?
Глава 8
В которой Автор продолжает развивать тему Отсутствия, которая вообще-то является главной темой всей этой Книги, поскольку развивать ее можно бесконечно. Но в данном случае речь пойдет о Воде, Электричестве и Отсутствии оных.
До переезда на Кирибати я никогда особенно не задумывался о вопросах инфраструктуры. Если бы кто спросил меня, откуда берется питьевая вода, я бы ответил: ну конечно, из-под крана. Электричество появлялось не менее загадочным образом. При мысли об этом представлялись молнии, улавливатели, гаечные ключи и люди в защитных фартуках, хранящие электричество за прочными стенами. Все изменилось, когда я заметил с некоторой для себя тревогой, что вода из крана больше не течет. Я нарочно не заглядывал в баки с водой, опасаясь того, что там увижу, но однажды сухой кашель водного насоса вынудил меня это сделать. На дне баков я увидел толстый слой грязи, сухие листья, колючки и дохлых жуков. По бокам – контуры трупиков нескольких гекконов, разложившихся и стекших в нашу воду. Не зная, как поступить, но чувствуя необходимость сделать что-то, я залез в один из баков с лопатой и ведром и начал его чистить. Среди самых тупых поступков, совершенных мной в жизни, этот стоит в первых рядах. Был почти полдень, солнце превратило бак в духовку, которая излучала жар и шипела, пока я наконец не выскочил оттуда с криком, собрав последние силы. И тут начались мои несчастья. Я бросился в душ, надеясь, что холодная вода приведет меня в чувство, но, когда включил его, ничего не произошло. Я услышал лишь слабый свист воздуха, проходящего сквозь насос. Потом пришло внезапное осознание, что тропики до сих пор были ко мне как-то подозрительно благосклонны.
Я посмотрел на себя в зеркало. Я был весь в грязи. И это был не просто слой доисторической грязи, тропической жижи, которая, бесспорно, возбудила бы интерес ученых со степенью по биологии. Помимо всего прочего, ко мне прилипли черные внутренности нескольких дохлых ящериц. Что, помилуй господи, привело гекконов в наши баки для воды? Ну да, конечно. Поиски пищи. А что едят гекконы? Жуков. А что бывает после того, как геккон съел жука? Он какает. Но вот что убило всех этих тварей? Тут моя цепочка размышлений зашла в тупик. И когда я уже готов был умереть от теплового удара, в голове промелькнула последняя мысль: И зачем, напомните еще разок, мы сюда переехали?
Мне ничего не оставалось, как искупаться в океане. Был отлив, но на рифе еще оставалось немного воды, чтобы окунуться, – мелкие лужи, нагретые солнцем почти до температуры кипения. Я отошел в сторону ярдов на сорок – воды тут было по пояс, но прохладнее она от этого не становилась – и нырнул, с наслаждением смывая пот и грязь соленой водой. И тут повернулся к берегу. По пляжу шли две толстухи. О нет, только не это! В руках у них были палки. Пожалуйста, нет, нет! Они подошли к коралловому уступу, который я прозвал «Уступом Позади Дома, Где Испражняются Люди с Большими Задницами, Которых Я Не Хочу Больше Видеть Никогда». Может, они просто пришли сюда обсудить того симпатичного парня, которого видели под кокосом? Но нет, они присели. Нееетт!!! Задрали лавалавы. Ужас.
Когда наконец я вернулся домой, то вылил на себя целую бутылку антисептика и в довершение злоключений выпил последний литр кипяченой воды, который оставался в доме. Потом попытался подойти к проблеме отсутствия воды конструктивно. В ближайшее время я должен был найти воду, любую воду, в которой содержание соли и паразитов не было бы смертельным, с целью удовлетворить наши нужды хотя бы на несколько дней. Потом предстояло найти достаточное количество воды, чтобы хотя бы частично наполнить один из баков. А в перспективе меня ждало обучение местной пляске, якобы призывающей дождь. Я подумал о том, кого бы принести в жертву. Собака подойдет? Ради воды я готов был пожертвовать не одну из злобных тварей, живущих на Тараве.
Я вышел из дома, прихватив с собой две большие пластиковые канистры. Вдоль нашей маленькой дорожки стояло несколько домов с видом на океан, таких же, как у нас, а напротив – капитальные дома поменьше и подряхлее. Они выглядели усталыми и прогнувшимися под непосильной ношей сорока человек, населявших их стены. Каждый дом спутниками окружали навесы из дерева и тростника со стенами из циновок. В отличие от капитальных домов, стены которых разваливались буквально на глазах, в этих всегда царил порядок, и их поддерживали в безупречной чистоте. Под каждым из таких навесов валялись вялые тела. Некоторые из них спали, но большинство наблюдали за мной и перешептывались с соседями, хихикали и улыбались. Две маленькие девочки в лавалавах и майках без рукавов местного изготовления, из сплетенных полосок ткани, сидели на ступеньке перед домом. Одна из них держала в руках водопад черных волос другой и выискивала в нем вшей. Когда я прошел мимо, она лучезарно улыбнулась. Везде были собаки – плешивые, разномастные, с торчащими костями, обтянутыми лысой пятнистой кожей. Они спали в свежевырытых ямках, где земля была прохладнее, чем на поверхности, – вверху, нагретая солнцем, она, казалось, шипела и трескалась.
