В противоположность мужу, Антиклея, жена Лаэрта, оказалась очень сильно похожей на Одиссея. У нее были те же зеленые глаза, рыжевато-каштановые волосы и прямой нос, как у сына, широкие плечи царевич тоже унаследовал у нее. Она выглядела гораздо моложе мужа, и все глаза смотрели на нее, когда царская чета уселась перед советом.
Лаэрт встал, взял кубок, опустил в него кончики пальцев и несколько раз сбрызнул языки пламени вином перед тем, как снова сесть и начать пить. Это было возлияние богам. Остальные советники герусии встали и повторили его жест. Эперит сделал это последним и поймал взгляд слезящихся глаз царя, когда возвращался на свое место. Правитель смотрел довольно долго, потом нарушил тишину, несколько раз хлопнув ладонью по каменному подлокотнику трона.
— Так, вы все знакомы друг с другом, поэтому давайте без церемоний. Начинаем работу. Галитерс, друг мой, я рад, что ты привез моего сына домой в целости и сохранности после встречи с оракулом. Какие новости от Пифии, Одиссей?
Одиссей встал и забрал посох у отца. Они молча встретились взглядами. С одной стороны сидел правящий царь, маленький и слабый, немного приподняв голову и нос, словно к чему-то прислушиваясь. Он слегка прикусывал зубами нижнюю губу, так что создавалось впечатление бессознательной ухмылки. Напротив него стоял будущий царь, мощный и сильный. Уверенность юности окружала его, словно дорогой непроницаемый плащ.
Одиссей рассказал о событиях, которые произошли во время путешествия, но не повторил пророчества Пифии. Он подчеркнул роль, которую Эперит сыграл в схватке с дезертирами.
— В виде признания его смелости, я попросил Эперита присоединиться к царской страже, — завершил рассказ царевич.
— Свою стражу выбирает царь, — суровым тоном ответил Лаэрт, не глядя на гостя сына. — И ты, и Галитерс об этом знаете.
— Уверяю тебя, отец: его назначение возможно только с твоего одобрения. Но спроси себя, можешь ли ты отказать желающему служить воину, который в своей первой схватке убил пятерых?
В ответе Одиссея слышалась напряженность, которая выдавала молчаливое соперничество между отцом и сыном, царем и царевичем. Лаэрт ответил со скоростью бросающейся змеи.
— Спроси себя, можно ли доверять жизнь царя чужестранцу! Ты проверял его?
— Больше, чем достаточно, отец. Он подходит для служения царю, и сама Пифия обещала ему великие дела.
— Оракул никогда ничего не обещает, Одиссей, — возразил Лаэрт. — Тебе следует это помнить. Почему ты помогал моему сыну и его людям?
Эпериту потребовалось какое-то время, чтобы понять: правитель обращается к нему. Он удивленно посмотрел на царя, внезапно не зная, что сказать. Потом юноша заметил, что Одиссей оказался рядом с ним и тихонечко хлопает его по колену. Эперит тут же опустился на колени и склонил голову.
— Господин, я увидел, что смелые люди находятся в меньшинстве и окружены. Было легко решить, кому больше требуется моя помощь.
— А если бы люди моего сына были в большинстве?
Эперит поднял голову и встретился взглядом с Лаэртом.
— В таком случае, господин, я мог бы убить пятерых итакийцев.
Царь улыбнулся после такого ответа, но в этой улыбке не было тепла, она не принесла никакого облегчения.
— Ты на испытательном сроке, Эперит из Алибаса, — заявил ему царь. — Но я буду наблюдать за тобой.
На этот раз царь неотрывно уставился на молодого воина и не отводил взгляда. Эперит тоже смотрел ему в глаза, и чувствовал, что царь будто разбивает хрупкие барьеры, которые скрывали его самые тайные мысли. Эперит быстро опустил глаза, опасаясь, что старик пройдет по коридорам его сознания в те области, которые он сам не осмеливался исследовать.
— Да, я буду следить за тобой, как ястреб, — повторил правитель перед тем, как повернуться к остальным. — Так, ты где, Корон? Встань, чтобы мои старые глаза могли тебя видеть. Я созвал вас всех сюда, потому что у Корона есть новости из лагеря Эвпейта. Вставай, Корон, бери посох выступающего.
Господин знатного происхождения средних лет с черными, словно смоль, волосами, встал со скамьи, стоявшей ближе всех к царю, и забрал посох у Одиссея. Эперит понял, что он богат, о том говорило качество его одежд, ухоженность и сытость. Мужчина держался очень уверенно, можно было догадаться, что Корон занимает высокое положение и привык к почтительному и уважительному отношению других.
— Господа советники и царица, правителю Лаэрту повезло, что я являюсь его верным союзником, поскольку я принес новость, которая вынуждает нас, верных ему, действовать незамедлительно. Какое-то время тому назад бога подсказали мне, что нужно подкупить одного из рабов Эвпейта, чтобы тот служил мне. Этот человек стал моими глазами и ушами в доме предателя, я знаю практически все о планах Эвпейта. Он — житель Итаки и знаком нам всем. Но позвольте мне поподробнее остановиться на том, что мы знаем об этом человеке, хотя бы ради нашего гостя. — Корон легко поклонился Эпериту. — Эвпейт — человек знатного происхождения, богатый купец, прекрасный оратор. Он имеет политические амбиции, однако никогда раньше не думал о насилии на этих островах. Теперь уже какое-то время мы слушаем его речи на рыночных площадях, поэтому знаем, что он заявляет. Он говорит, что любит свою страну…
— Любит страну! — фыркнул один из советников-геронтов, согбенный от старости мужчина, который едва ли мог распрямить спину, чтобы выразить свое отвращение. — Это жирный, изнеженный трус, который не хочет ничего, кроме увеличения своего богатства! Кто может забыть, как он взял сторону тафиан, когда они совершали набеги на наших союзников, жителей Теспротии? Может ли человек, атакующий друзей своей страны, называться любящим родину?
Старик замолчан, чтобы перевести дыхание. Из уважения к его возрасту, никто не посмел его прервать, даже Корон, который держал посох выступающего.
— Я был в толпе жителей острова, которые хотели его убить за предательство. Мы гнали его от его хозяйства на северном побережье к дворцу. Никогда бы не подумал, что такой толстяк может так быстро бегать. — Он снова перевел дыхание. Из-за возбуждения воздух вылетал у него изо рта со свистом. — Только Лаэрт пожалел этого человека и предоставил убежище в своем доме. Он и его сын, — старик показал палкой на Одиссея, — удерживали ворота, запрещая нам войти и убеждая разойтись по домам. И Эвпейт хочет сбросить эту семью!
После уважительной паузы Корон продолжил.
— Благодарю, Фроний. Если бы мы все так хорошо помнили про обиды, злую волю и недоброжелательность, как ты, то возможно Эвпейту и не удалось бы найти путь к сердцам людей. Но, тем не менее, он объявляет себя любящим страну и почитателем богов, распространяя ложь среди тех, кто его слушает. Он заявляет, что Лаэрт ничего не делает, объявляет его слабым правителем, который хочет, чтобы на Итаке продолжался застой, она не росла и не развивалась, и не использовала свои богатства полностью. Он говорит, что если бы стал монархом, то превратил бы нашу маленькую группу островов в царство, с которым все будут считаться. И люди его слушают! Они верят Эвпейту, когда он заявляет, что принесет богатство в их города и хозяйства, когда обещает построить дворец, способный соперничать с тем, что стоит в Микенах, и заключить сильные союзы с другими государствами. И я скажу вам, что есть и еще большая опасность: к нему прислушиваются многие люди благородного происхождения на наших островах.
