В действительности, недружественно настроенные по отношению к США китайцы никогда не переставали изобретать теории, интерпретирующие благосклонность Соединенных Штатов как притворство, стратегически направленное на введение Китая в заблуждение. По одной версии, Соединенные Штаты активно поддерживают глобализацию китайской экономики для того, чтобы сделать Китай крайне зависимым от импорта углеводородов и сырья, и таким образом с течением времени подчинить китайцев и их правительство, посредством простой угрозы прекратить поток импорта по морю. По другой версии, правящий американский класс долго рассчитывал на дешевый китайский импорт, чтобы подчинить свой собственный рабочий класс, прежде чем заняться самим Китаем – это объясняет, почему благосклонная фаза (рассчитанная на обман КНР) продолжалась так долго.
Даже те китайцы, которые не настроены враждебно по отношению к США, могут поверить в одно из этих объяснений просто потому, что не в состоянии придумать другой причины того, что правительство США не мешает подъему Китая. Будучи недавно освобожденными из плена догматической идеологии, многие китайцы до сих пор не поняли, насколько жестко идеологизирована американская экономическая политика, особенно когда дело касается «свободы торговли» – это идеология, в рамках которой протекционизм рассматривается как смертный грех (а не как один из многих возможных политических курсов), и при которой любое осмысление долговременных структурных последствий (таких как деиндустриализация) кажется несущественным, если учесть принципиальный отказ от вмешательства в экономику.
10. Стратегическая компетентность. Исторический экскурс
Многие иностранцы61, а не только сами китайцы, склонны приписывать большую стратегическую компетентность китайцам-ханьцам, но история этого не подтверждает.
И это не должно никого удивлять. Великодержавный аутизм, необоснованное применение традиционной тактики (обмана и прочих методов), сформировавшейся в рамках своей культуры, в конфликтах с государствами, принадлежащими иным культурным традициям, ритуальное ведение войны и основанное на «цзянься» убеждение в собственном превосходстве – все это являлось препятствием для понимания китайскими правителями ситуации, для их способности формулировать реалистичную большую стратегию и эффективно осуществлять ее дипломатическими или военными методами. Поэтому несмотря на то, что ханьцы всегда считали себя великими стратегами, их регулярно побеждали менее многочисленные или развитые нации, некоторые из которых не удовлетворялись подчинением китайского пограничья, а вместо этого продолжали завоевание центральных китайских областей. В действительности китайские правители держали власть над Китаем в своих руках немного больше трети последнего тысячелетия.
Последняя китайская императорская династия Цин, время которой обычно датируют 1644–1912 годами, была основана говорящими на языке тунгусской группы воинами-кочевниками чжурчженями, пришедшими из северных лесов и тундры под водительством своего клана Айсин Геро, изобретшего имя «маньчжур» (Manchu «сильный, великий») как новое название своего народа в 1635 году, прежде чем избрать для своей династии в 1644 году имя «цин» («светлый»)62. До самого конца своего правления маньчжурские императоры сохранили свою самостоятельную этническую идентичность вместе со своим языком и своей письменностью, ведущей происхождение от арамейского алфавита, полученного через согдийцев, уйгуров и монголов. Еще до сих пор этот язык можно видеть вокруг Пекина на прикрепленных к историческим зданиям табличках эпохи Цин (националистическое утверждение, что маньчжуры быстро ассимилировались, и поэтому все их победы и мощь являются китайскими, сегодня уже не поддерживается учеными.)
Именно маньчжуры создали границы современного Китая, постепенно завоевывая различные территории, которые сегодня представляют собой Синцзян-Уйгурский автономный район, покоряя монгольские племена, потомки которых теперь находятся в меньшинстве в китайском районе Внутренняя Монголия, и обеспечив хотя бы номинальный сюзеренитет над Тибетом.
Поэтому Китай при маньчжурах был ничем иным как еще одной покоренной территорией, но в сегодняшнем китайском сознании границы Китая являются границами Маньчжурской империи на пике своего могущества, окончательно сформированными завоеванием Джунгарии в 1761 году при императоре Цянлуне (Qianlong).
Это интересный случай исторической трансформации сознания, но видя маньчжурские гарнизоны, находившиеся в каждой китайской провинции в качестве оккупационных войск, китацы-ханьцы того времени хорошо понимали, что они не являются субъектами империи, а всего лишь ее подчиненными подданными. Но сегодня ханьцы регулярно предъявляют права на некитайские территории, завоеванные маньчжурами. В такой же манере индийцы могли бы заявить права на Шри Ланку лишь потому, что когда-то и Индию и Шри Ланку завоевали британцы.
Династия Мин (датируемая обычно 1368–1644 гг.), правившая до маньчжуров и являющаяся бесспорно и исключительно китайской, в свою очередь наследовала периоду несомненно чужеземной монгольский оккупации. При Кубилай-хане (Кублай-хане), внуке Чингисхана, монголы приняли на себя внешние знаки китайских императоров и стали называться династией Юань, время правления которой обычно ограничивают периодом 1271–1368 гг. И снова утонченные китайцы не смогли сдержать грубых монголов, и им пришлось жить под их властью, первоначально хищнически-разрушительной и очень эксплуататорской даже в лучшее для Китая время (дань использовалась не в последнюю очередь для содержания крепостей, почтовых и ямских станций завоевателей).
Более того, в областях севернее реки Янцзы власти монголов предшествовала не китайская, а другая династия чжурчженей – Цзинь, основанная кланом Ваньянь (Wanyan), возникшим в лесах Маньчжурии. Время его правления обычно датируют периодом 1115–1234 гг.
Китайская династия Сун продолжала править в южном Китае, но китайцы-ханьцы исконных центральных областей страны в бассейне Желтой реки жили под чужеземным господством, которое они не смогли предотвратить.
Севернее Желтой реки, включающей «область шестнадцати префектур» (Яньюн Чжили Чжоу – Yānyún Shíliù Zhōu), предшественниками Цзинь были тоже не китайцы, а кидани (Khitans или Qitans), происходившие из монгольских кочевников и конных лучников северных степей.
Под предводительством своего клана Чжили (Yelii), они основали династию Ляо, чье правление обычно датируют периодом 907-1125 гг., и именно от их имени происходит нынешнее устаревшее наименование Китая – Cathay, которое Марко Поло на английский манер произносил как Catai. Это имя было известно не только Марко Поло. Сходным образом Китай называют к западу от него вплоть до Болгарии, а имеено: Kitai, Qitay, Khitad или Hitai. Сегодня кидани мало кто помнит, но, видимо, в то время они производили неизгладимое впечатление.
Даже предшествовавшая династии Сун (618–907 гг.) династия Тан, которую часто рассматривают как «чисто китайскую», включала в себя очень сильный тюрко-монгольский элемент, явственно запечатленный на на изображениях того времени, изобилующих лошадьми, всадниками и даже играющими в конное поло всадницами. Видные полевые военачальники, набранные из элиты воинов Средней Азии, вскормленных волками ашинов (Ashinas, до сих являющихся героями тюркских ультранационалистов), были важной составляющей частью изысканности императорского двора Тан63. Полевые военачальники-ханьцы возможно были лучше знакомы с «Искусством войны» и подобными ей военными текстами, некоторые из них были очень успешными, например, воспетый позднее Ли Цзин (Li Jing, 571–649 гг.). Но императоры династии Тан часто предпочитали полагаться на зарекомендовавшие себя навыки их полевых командиров из клана ашинов.
