Но 26 февраля (11 марта) Романовский телеграфировал в штаб Донской армии, что Кубанский корпус сосредотачивается в районе Александро-Грушевска не для прикрытия фронта, а для крупной стратегической операции, и что донцы должны прикрыть фронт своими силами[59].
Поскольку резервов не было, 28 февраля (13 марта) на Мечетный с юга повела наступление Гвардейская донская бригада, пешие сотни – на хутор, конница – в обход с юго-востока. Красные, не принимая боя, ушли за Донец. Впоследствии в наградных документах они отметили, что все это время – с 25 по 28 февраля (10–13 марта) – они три дня пробивались из кольца.
Потеряв плацдарм, красные, как считали казачьи историки, потеряли «возможность нанести удар по кратчайшему направлению на решающую линию Новочеркасск – Ростов, причем в момент, критический для Донской армии»[60].
Как бы не веря в спасение, донское командование 1 (14) марта передало в войска: «Командующий войсками Северного фронта приказал продержаться еще три-четыре дня и не пустить противника на западный берег Донца. Дать возможность нашим братьям казакам кубанцам и терцам, а также горцам закончить сосредоточение в районе станции Шахтная для нанесения удара по красным и организации наступления всех наших войск на Донском фронте»[61].
Приказ вступить в бой с красными деникинцы получили лишь на царицынском направлении. Именно на царицынском направлении впервые вступили в бой с красными прибывшие на Донской фронт кубанцы. Еще 3(16) февраля кубанские эшелоны со станции Кущевка были направлены на Царицын. 2-й Кубанский конный полк 11–12 (24–25) февраля занял позиции у хуторов Чекунова и Подстепного на левом берегу Дона у станицы Есауловской. Конница Буденного встретила кубанцев 17 февраля (2 марта).
Еще 16 февраля (1 марта) красное командование отметило: «Стремительность отступления противника несколько уменьшилась»[62]. Тогда же пришло сообщение, что «части… ведут упорный бой за обладание станцией Жутово, противник, поддерживаемый все время подходящими кубанскими частями, оказывает упорное сопротивление, переходя в контратаки»[63].
17 февраля (2 марта) красные отметили: «С прибытием кубанских и кавказских частей противник стал проявлять активность»[64].
19 февраля (4 марта) был отдан приказ донским и кубанским войскам отойти за Сал с целью сократить фронт и образовать маневренный резерв. 27 февраля (12 марта) красная конница вышла к Салу и заняла станцию Ремонтная.
Донские войска, отошедшие за Донец и Сал, были крайне малочисленны. По данным на 21 февраля (6 марта) 1919 года:
Западный фронт – 377 офицеров, 1061 штык, 2423 шашки, 33 орудия, 294 пулемета;
Северный фронт – 7956 штыков, 4072 шашки, 46 орудий, 37 пулеметов;
Восточный фронт (без 8-го корпуса, в который были сведены отряды Татаркина и Голубинцева бывшего Северо-Восточного фронта) – 2408 штыков, 1285 шашек.
Таким образом, под рукой командования было 20 965 штыков и 7780 шашек. Армии удалось сохранить 108 орудий и 441 пулемет[65].
Качество отступивших за Донец и Сал войск было низким.
Большевистское командование подводило итог к 16 февраля (1 марта) 1919 г. За 4 месяца из 56 000 Донской армии (большевики, видимо, не брали в расчет «Молодую армию») открытое возмущение проявили 9000 (16 %), перешли на сторону большевиков 16 000 (28,5 %), были расформированы 15 000 (27 %), остались надежными 16 000 (28,5 %) [66].
На Круге новый командующий Донской армией генерал В.И. Сидорин говорил: «Весь Черкасский округ заполнен дезертирами со всех округов, и собрать их – задача чрезвычайно трудная»[67]. Местные станичные власти не обращали на дезертиров никакого внимания. «Под шумок правящие сферы сплавляли из Новочеркасска свои семьи…»[68].
В феврале на вокзале в Ростове скопилось 800 раненых, которых не могли распределить по госпиталям. Всего раненых и больных насчитывалось 12 000, из них 30 % – симулянты.
Командование 14-й советской дивизии вспоминало: «Что ни дом – то лазарет, что ни амбар – то горы трупов. Страшный сыпной и возвратный тиф косил остатки Донской армии, заражая и наши части…»[69].
Главное командование армиями Антанты, изучая материалы о возможности интервенции в России, 6 марта 1919 г. дало Донской армии следующую характеристику: «Солдаты устали от борьбы, пали духом, наблюдается пассивное безразличие, растущая дезорганизация войск; недавние поражения, в результате которых Донская армия отступила к Новочеркасску, создают критическую ситуацию. Армия не способна к победе. Мало оснований для того, чтобы полагаться на нее при действиях в России»[70]. Добровольческое командование, судя по всему, разделяло мнение союзников.
Советское командование в это же время, 8 марта, заявляло: «Донской армии, как боевой силы, не существует, фронт держится исключительно добровольцами». Всего на Донском фронте из 44 000 белых 17–18 000 были добровольцами[71].
Однако уже 13 марта советское командование констатировало: «Отмечается решительная настойчивость Донского командования по воссозданию армии»[72].
Прежде всего, с выходом советских войск к железной дороге Лихая – Царицын и к линии Донца изменилось настроение местного населения. В этой местности уже имелся опыт жизни «под Советами», здесь весной 1918 г. уже шли бои с войсками Ворошилова. Кроме того, многочисленное местное крестьянское население, поддерживая красных, стало грабить казачьи станицы. Так произошло в станице Луганской: «Бери, бери, – говорили хохлы. – Цэ ж наше риднэ. Понаграбили козаки повнисеньки дома и сундуки усякого добра, но цэ все наше – бери…»[73].
