Старшеклассники ждали его реакции явно не без интереса.
«Никогда в жизни», — сказал он. И, повернувшись резко, вышел из комнаты. Так чтобы смыться, прежде чем запылает скандал.
Этот компромисс был сродни дьявольским неприятностям. Подобный поступок наверняка наказывался чем-то более серьёзным, чем лишение выходных. А если бы он предпочел стоять на коленях перед четырёхклассниками? И битый час чистить ботинки под градом ругательств и показных проверок «качества работы». На манер того, что папаша устраивал с берёзовыми розгами. А почему нет? Если человек усилием воли мог заставить себя выдержать удар по основанию черепа, то он, наверное, сумел бы претерпеть и град ругани? Какое-то отличие, однако, здесь всё-таки существовало. И похоже, немалое.
Они знали о нём только, что он хорош в спорте, легко побил школьный рекорд в плавании вольным стилем на дистанции 50 метров. Разве подобный новичок не заслуживал более легкого признания, в отличие от таких, как Пьер?
«Нет, — сказал Пьер. — Если хочешь избежать осложнений — выделяйся как можно меньше. Ведь, чем ты заметнее, тем больше им доставляет радости приказывать тебе сбегать в киоск, почистить обувь и всё такое. Надо быть ни хорошим, ни плохим, ни очкариком вроде меня, ни спортсменом вроде тебя. Лучше всего совершенно обычным. И уж никак не мозолить глаза этой публике».
«А ты бы вычистил эти ботинки, Пьер?»
Пьер долго лежал молча в темноте и думал.
«Да, — сказал он наконец. — Я, разумеется, сделал бы это».
И комната снова погрузилась в тишину.
«Потому что боишься трёпки?»
«Да, пожалуй. По крайней мере, когда дело касается фон Шенкена. Потому что он из тех, кому нравится бить удар-на-один-шов. Да, ты ведь не знаешь, что это такое, я забыл рассказать, когда ты спрашивал про горчичник. Напомню. Горчичник они бьют, главным образом, костяшкой, как я показал тебе. Иногда ручкой столового ножа. Но такие, как фон Шенкен, используют и пробку от графинчика с уксусом. Ты заметил: посередине каждого стола стоит маленький хрустальный графинчик. Пробка заострённая, отшлифованная. Они берут её в руку и бьют остриём в голову так, что получается дыра и кровь. А потом надо идти к медсестре, и она накладывает на рану один шов. У таких, как фон Шенкен, нет мозгов. И потом он ведь старший моего стола, так что, если я откажусь от чистки обуви, меня не только оставят без выходных, но еще и выдадут удар-на-один-шов».
Эрик не задавал больше вопросов и вскоре убедился, что Пьер заснул. А что бы он сам сделал, если бы фон Шенкен наказал Пьера таким манером? Правильно-то взять пробку со своего стола, подойти сзади к этому графу и врезать в меру сильно, чтобы пробилась кожа. Лучше всего — не дожидаясь, пока тот раскровянит Пьера. Хотя неизвестно, к чему бы это, в конце концов, привело. Возможно, фон Шенкену пришлось бы ударить Пьера в любом случае. Чтобы показать, что он не испугался какого-то нового и крутого. Или отвести барона в сторону, где никто бы их не слышал, и пообещать разорвать его на части, если тронет хоть волос на голове Пьера? Нет, это не годилось: подобная угроза работала, если оппонент осознавал её реальность. В его бывшей Школе подобные слова Эрика приняли бы на веру. Но здесь-то о нем никто ничего не знает и не должен знать. Лучше обойтись без насилия. Стоит поколотить одного из них, и последует бесконечная череда драк, пока они не победят тем или иным способом.
Как много парных выходных приходилось на один семестр? Примерно пятнадцать. Если отказываться выполнять такие приказы пятнадцать раз, тем бы все и закончилось? Понятно, что за сегодняшним отказом должны последовать новые требования подобного рода. И длиться это будет до капитуляции одной из сторон конфликта.
Однако в любом случае он обязан подчиняться Совету. Ибо за неподчинение или насилие в отношении члена Совета исключают безоговорочно. И это означало — поставить крест на своей дальнейшей учёбе. Ему требовалось продержаться два года, чтобы поступить в гимназию в Стокгольме, а значит, подчиняться Совету в течение этих лет. Может, стоило сдать позиции как можно быстрее и выкинуть всё из головы? Выходит, он даже не мог защищать Пьера?
Уже начало светать, когда он заснул в жаркой до пота кровати, где простыня скрутилась верёвкой вдоль матраса. На следующий день ему предстояло краснеть от стыда перед Пьером.
Утро началось с урока истории, и учитель, который по возрасту являлся самым старым педагогом школы, достаточно прилично отклонился от темы в связи с эпохой переселения народов. Германские племена бродили вкривь и вкось по Европе, какие-то славяне пришли с востока, и разница между этими народами состояла в том, что германцы превосходили всех других в силе, красоте и вообще по всем показателям, что оставило свой след и в современной истории и, кстати, заметный даже сегодня, если обратиться к различным типам рас, населяющим Европу. За примерами не требовалось далеко ходить, хватало и классной комнаты.
«Эрик, будь добр, выйди сюда и встань так, чтобы все могли тебя хорошо видеть», — сказал старик. Потом он взял указку и постепенно показал всё тело Эрика, как будто перед ним находился цветной плакат человекообразной обезьяны или органов человеческого тела в разрезе.
«Посмотрите сюда. Мы можем начать с голубых глаз и твёрдого взгляда (указка скользнула вверх). Потом прямой нос, повернись в профиль, вот так. Волевой подбородок и широкие скулы, которые хорошо гармонируют с другими чертами лица, не такие высокие скулы, как, например, у финнов, лопарей и некоторых славян. Сильный плечевой пояс и прямые плечи. Посмотрите на хорошо развитую мускулатуру рук (указка пошла вниз). Широкая грудная клетка и хорошо развитые мышцы живота, таз значительно уже груди. Потом мы переходим к мышцам бёдер, посмотрите, как они также расходятся здесь и становятся шире, сравнительно с талией. Подобные пропорции можно увидеть у народов, проводивших много времени в седле. Так, например, выглядели многие из ратников Карла XII. Икры голени должны расходиться в стороны по дуге таким образом (снова указка нашла свою цель), а не просто служить чем-то вроде продолжения ноги. Вот так, спасибо, ты можешь идти и сесть».
Эрик вернулся на своё место с ощущением помутневшего сознания, как при сильном ударе. Одноклассники даже не рассмеялись, они наблюдали представление со всей серьёзностью. Но потом произошло самое худшее.
«А теперь возьмём противоположный тип… Танги, подойди сюда».
Пьеру пришлось выйти на то же самое место, где только что стоял Эрик. Указка тотчас зашевелилась.
«Здесь мы имеем, обратите внимание, некоторые черты, характерные для южного типа. Карие глубоко посаженные глаза и плохое зрение, отсюда очки. Нос не прямой, а согнутый, причём могут быть различные типы, начиная от еврейского клюва до более нормального изгиба средиземноморского варианта. Щёки пухлые, подбородок безвольный (указка исправно выполняла свою работу). Далее видим покатые плечи. И таким образом тело приобретает как бы форму кегли. С гармонией германского типа нет ничего общего. Посмотрите, как выпирает живот, создавая основание для кегли. Южане ведь зачастую тратят деньги на вещи, далёкие от здоровья. Возможно, со временем это также стало наследственной чертой. И теперь ноги. Здесь напрашивается сравнение со спичками, воткнутыми в еловую шишку. Помните, вы делали так коровок в детстве, хе-хе (Пьер поправил очки, но в остальном на его лице не проявилось никаких эмоций). Ага, и тогда перед нами ступни с большими пальцами внутрь и тенденцией к плоскостопию. Да, большое спасибо, Танги, ты можешь пойти и сесть. Таким образом, сегодня мы ещё видим явные различия между германским и южным типом».
