Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 23
В это время к югу от Балкан, куда вышел передовой отряд генерала Гурко, появилась 60-тысячная турецкая армия, и русские части едва успели отойти к перевалам. Неожиданный переход от наступления к обороне на всех участках боевых действий застал нашу армию в крайне невыгодном положении – с растянутыми коммуникациями и «дырявым» фронтом. Воодушевленное турецкое командование разрабатывало даже планы вытеснения русских обратно за Дунай, и лишь несогласованность действий турок и стойкость русских частей и болгарского ополчения помешали противнику развить успех.
Ключевыми пунктами, где решался теперь исход войны, стали Плевна и Шипкинский перевал. Героически отбив у Шипки упорный натиск превосходящих сил, российские части перешли здесь к обороне, затянувшейся до 27 декабря. Крайне неудобная позиция, тяжелейшие условия, рано наступившие в горах морозы, – все это привело к очень большим потерям (около 10 тысяч человек), причем в основном из-за обморожений и болезней. Но самым кровавым эпизодом войны стал третий безуспешный штурм Плевны. Он был предпринят 27–30 августа, к именинам императора и вопреки мнению многих военачальников, которые считали, что необходим не штурм, а правильная осада. Лишь отряду генерала Скобелева ценой невероятного героизма удалось добиться частичного успеха, но поддержки он так и не получил. Потери составили 13 тысяч человек.
Настроение в Ставке было близко к паническому. В этот драматический момент Александр II, поддержанный Милютиным, принял волевое решение: никуда не отходить, начать планомерную осаду Плевны. Для этого из России был вызван герой обороны Севастополя генерал Э. И. Тотлебен. 28 ноября (10 декабря), истощив все запасы, Осман-паша предпринял отчаянную попытку прорыва блокады. После ее неудачи турецкий корпус численностью 40 тысяч человек сложил оружие. Препятствие к дальнейшему наступлению было ликвидировано. На военном совете было решено не откладывать общее наступление до весны. Это решение означало, что горные перевалы будут преодолеваться зимой, в лютый мороз. Первым через западные перевалы двинулся генерал Гурко. Самое упорное сопротивление русские части встретили в центре, у деревень Шипка и Шейново, где лишь ценой тяжелейшего перехода через горы и 5-тысячных потерь в самом конце декабря был окружен и взят в плен 25-тысячный корпус турок. Особо заметную роль сыграл в этом успехе генерал Скобелев. Дальнейшее наступление развивалось стремительно, и уже 19 (31) января в Адрианополе было подписано соглашение о перемирии. Победа казалась полной!
Многие и в армии, и в России считали, что логичным аккордом войны будет занятие Константинополя. Однако войска были остановлены в Сан-Стефано, всего в 12 километрах от турецкой столицы. Главной причиной остановки армии был бурный протест Великобритании и угроза начала новой войны – на этот раз с самой могущественной европейской державой, к которой к тому же вполне могли присоединиться Австро-Венгрия и Франция. После некоторых колебаний флот ее величества королевы Виктории вошел в Дарданеллы, превратившись в зримый и весомый аргумент в давлении на Россию. Между тем 19 февраля, в очередную годовщину восшествия Александра II на престол, представители России и Турции подписали мирный договор, известный как Сан-Стефанский. Условия его казались необычайно выгодными. Сербия, Черногория и Румыния получали полную независимость и территориальные приращения; образовывалось огромное Болгарское княжество (формально автономное); Россия получала утраченную после Крымской войны Южную Бессарабию и некоторые территории в Закавказье. Этот договор был с восторгом встречен в России и с крайним возмущением – в европейских столицах. Впрочем, уже тогда возникла версия, что туркам удалось провести русских дипломатов: соглашаясь на значительные территориальные уступки, они-де ожидали и даже провоцировали резкую реакцию Европы, закономерно посчитавшей, что Россия пытается сделать из обширной Болгарии своего сателлита и с его помощью безраздельно хозяйничать на Балканах.
Европейские державы потребовали пересмотра двустороннего договора на общеевропейском конгрессе. Он открылся в Берлине 13 июня 1878 года. Под давлением Великобритании (которую представлял премьер-министр и лидер партии тори Бенджамин Дизраэли) и Австро-Венгрии, при одобрении Франции и полном самоустранении Германии (в Петербурге напрасно рассчитывали на поддержку германского канцлера Отто фон Бисмарка), России пришлось уступить по многим пунктам. Болгария была разделена на две части, причем более обширная и богатая южная ее часть, названная Восточной Румелией, ставилась в зависимость от Турции. Существенно урезались территории Сербии и Черногории, Австро-Венгрия получала право оккупировать Боснию и Герцеговину, а Англия – Кипр. «Берлинский трактат, – писал 80-летний министр иностранных дел князь А. Д. Горчаков императору, – есть самая черная страница в моей служебной карьере». «И в моей тоже», – признал Александр II. Между тем сложившаяся ситуация едва ли оставляла России выбор и какие-либо ресурсы противодействовать давлению держав. В полной мере сказывались последствия затяжной войны. По признанию Милютина, «военные силы так расстроены войной, так разбросаны, что никакого вероятия успеха» в новой войне не предвидится.
Как оценить итоги войны с точки зрения российских национальных интересов? Надо признать, что если Россия стремилась утвердить на Балканах свое влияние, то достичь этой цели соразмерно понесенным жертвам ей не удалось, причем совсем не из-за итогов Берлинского конгресса. Дело в том, что Турция так и не смогла установить контроль над Восточной Румелией, и уже в 1885 году две части Болгарии фактически объединились. Однако тогда же отношения Болгарии и России испортились, и дело дошло даже до разрыва дипломатических отношений, восстановленных только в 1896 году. Выяснилось также, что правительства Сербии и Румынии склонны ориентироваться не на восток, а на запад. Взаимоотношения молодых балканских государств также оказались далеко не идиллическими, и сербо-болгарская война 1885 года стала лишь грозным предвестником конфликтов, приведших уже в начале XX века к резкому обострению противоречий между Сербией, Болгарией, Румынией и Грецией. В результате Балканы превратились в настоящий «пороховой погреб Европы», взорвавшийся в 1914 году.
Финал
Но еще более печальные последствия итоги войны имели для внутреннего положения в России. Мы помним, в каком возбужденном состоянии подошло к ней русское общество. Война поначалу отодвинула внутренние проблемы на задний план. В настроениях общества поначалу доминировала одна простая мысль: «Лишь бы победа, а остальное пока не важно». Но это похоже на выписывание векселя, который по окончании сражений был предъявлен совершенно не готовой к этому власти. Впрочем, платить приходилось и по настоящим векселям. Война стоила государству суммы, более чем вдвое превышавшей годовой бюджет, привела к резкому падению курса рубля, скачку инфляции и к тому же совпала с европейским экономическим кризисом. Империя оказалась на грани финансового банкротства.
Неудовлетворенность русского общества результатами войны имела, как писал В. П. Мещерский, «роковое значение в истории русской внутренней государственной жизни». В стране воцарилось «состояние какого-то всеобщего глухого недовольства и недомогания». Не менее тяжкими были последствия войны и лично для Александра II, от воли которого очень сильно зависела ситуация в стране. «Мы были поражены его изменившимся внешним обликом, когда он вернулся в Россию, – вспоминала фрейлина императрицы графиня Александра Толстая. – Поразительная худоба свидетельствовала о перенесенных испытаниях. У него так исхудали руки, что кольца сваливались с пальцев…» Однако дело было не только в физическом, но и в психологическом истощении. Император все больше тяготился грузом ответственности, лежавшим на его плечах, все менее твердыми и осмысленными были его государственные решения. Война надломила его.
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 23
