Генеральша чуть пошатнулась и начала медленно оседать на пол. Люся стояла, как вкопанная. Старуха медленно оседала, как квашня в бочке. Потом вдруг выгнулась вся и упала на бок. Люся стояла и не сводила глаз со своего поверженного врага.
Постепенно в ушах зазвенела тишина. На цыпочках Люся подошла к свекрови, пощупала пульс. Задержала в руке её ещё тёплую сухую ручонку и поняла, что это конец. Она, не спеша, отправилась в коридор, набрала номер скорой и взволнованным контральто произнесла:
– Приезжайте скорее, сердечный приступ! – и аккуратно положила трубку на рычаг.
Потом прошла в святая святых, спальню генеральши, отогнула край атласного одеяла цвета маренго и извлекла из-под подушки изящную шкатулку. Шкатулка была заперта.
Люся заметалась, подскочила к трупу, рванула кнопки на груди ночной рубашки, сверкнул золотом крестик. А рядом с ним ключик. Как его добыть? Снять? Немыслимо! Тащить труп к шкатулке? Невозможно! Что делать?
Люся опять заметалась. Приедут с минуты на минуту. Дура, дубина стоеросовая! Надо было сначала шкатулку открыть, а потом скорую вызывать. Ей-то уже всё равно! К архангелам своим отлетела!
Мысли работали лихорадочно, схватила шкатулку, поднесла к трупу, устроила её на груди несчастной, вставила ключик, провернула и открыла. Опытным взглядом оценщика взглянула на содержимое, забрала пару перстней, колечко с аквамарином и брошь в виде лукошка с изумрудным виноградом и рубиновыми ягодами. Всё! Остальное на место! Родственники тоже не дураки. Шкатулку обратно под подушку, ключ на старухе. Всё в порядке.
Скорая констатировала смерть, генеральшу оставили до приезда труповозки. Люся ещё раз нырнула по проложенному маршруту. Забрала ещё цепочку со старинным нательным крестиком и серьги с бирюзой. Опять шкатулку под подушку. Труповозка не едет и не едет! Люське опять стало казаться, что в шкатулке осталось непозволительно много, метнулась было опять к подушкам, но пронзительно взвизгнул звонок в прихожей. Приехали забирать труп.
Ночевать Люська в квартире одна побоялась. Алексей на тот момент был в армии. Ушла к Милке, соседке по двору, красавице и умнице, уже много лет мучающейся с мужем алкашом-официантом.
Синеглазая Милка с толстенной тёмно-русой косой, с высокими бровями была безусловной красавицей. Красива она была какой-то холодновато-безупречной красотой: тоненькая её точеная фигурка завораживала, будоражила мужское воображение, а синие холодные глаза сохраняли дистанцию между любованием и грехом.
Милка шмыгнула носом и спросила:
– Ну, что опять у тебя стряслось, что ты вся такая разобранная?
– Таська померла, представляешь, прямо на моих глазах, я у тебя переночую, завтра должен Мишка приехать, пусть он сам, всё сам…
– Ты что, мать, сдурела? Сам! Ты же родне позвонить должна, бумаги там всякие, ну я не знаю, ты хоть Глебу то позвонила?
– Да никому я не звонила, – взвизгнула Люська. – Пусть Миша, я не могу! У тебя выпить есть? Может, у Витьки, кстати, он дома?
– Когда, ну когда этот урод может быть дома, пока зенки не зальёт? И откуда в нашем доме выпить, эта же падла пьёт всё, что горит! Я уже лет пять в доме не держу ничего крепче валерьянки. – Милка опять шмыгнула носом.
– Ну, за что мне такое чмо? Халдей поганый, он смену закончил вчера в час ночи, не звонил, не приходил. Наверное, опять с какой-нибудь официанткой или певичкой, вроде твоей Ляльки, в койку закатился!
– Теперь придёт только перед сменой – отмокать. Всю жизнь изуродовал, семь лет имеет меня во все пихательные и дыхательные! Сын растёт, а всё равно водка и любая самая завалящая шлюха дороже семьи. Не могу больше, не могу-у-у! – Милка судорожно вздохнула и продолжала: – А что ж ты ко мне закатилась, как жареным запахло? Шла б к Ляльке своей юродивой, там тебе и выпить и утешить, она ж у вас блаженненькая!
– Да что ты взъелась на неё, Милка? – Люся сделала круглые глаза. – У неё же с Витькой ничего не было, они же просто друзья. У Ляльки такие мэны, что Витьку там ловить нечего со всем его джентельменским набором.
Всё это Милка знала, но именно за то, что «не было» и ненавидела Ляльку до потери сознания. Этим «не было» Лялька ставила клеймо не только на неотразимости её непутёвого Виктора, но и подводила под сомнение и её, Милкину женскую притягательность.
Историю о том, как отбрила Лялька её неотразимого мужа она, благодаря общим знакомым, знала досконально, но вот то, что Виктор из неудавшегося любовника безропотно перелицевался в закадычного друга Ляльки, было ударом под дых. Да что друга, он готов был лететь по её призыву хоть на край света, по первому же звонку: когда говорил о ней, сладкая слюна заполняла его рот.
А дала бы тогда ему Лялька, всё бы уже давно перегорело и прошло, а вот этим своим отказом, она как будто навеки приковала к себе её ненавистного, любимого мужа. Пьяницу и бабника с побитой оспой, обаятельной и хитрой физиономией.
Когда судьба сводила их с Лялькой в общей компании, Милка просто заболевала от ненависти, глядя на то, как мужики тают в её присутствии, а та без надобности брызгает направо и налево своими серо-зелёными глазищами Хохочет, выпиливая сразу все свои перламутровые зубы, раздаёт авансы и уводит за собой из под носа признанных красавиц любого мужика. Он вроде ей и не очень-то и нужен, но всё равно: придёт, внесёт смуту, удостоверится лишний раз в своей неотразимости и успокоится. Этакий «контрольный выстрел в ухо»!
Милка долго ломала голову над тем, что так опьяняет мужчин в Лялькиной «барбистой» внешности, но ответ получить долго не могла. Пока до неё не дошло, что за этой легкодоступной внешностью кроется такая страстная и железная натура, что просто диву даёшься: откуда столько ума и души в этой кукольной головке?
Мужчины, видимо, тоже про Ляльку ничего толком не понимали. Она казалась лёгкой добычей, а когда они неожиданно натыкались на её сильный характер и природную порядочность, то теряли лицо, стушёвывались, но от Ляльки уже отказаться не могли и оставались при ней на тех ролях, какие она им предназначила.
Люська стояла на пороге и смотрела на Милку с такой вселенской тоской, что та сжалившись, дала ей пятёрку на бутылку хорошего вина. Сказала:
– Ладно, у меня заночуешь, Глебу я позвоню, завтра к тебе утром вместе пойдём, а пока – разговор есть.
Люся обернулась в мгновение ока. Правда, пришла не с дорогим вином, а с дешёвой водкой и пивом. Равнодушная к алкоголю Милка не очень расстроилась и не удивилась такому Люськиному выбору – это уж точно. Что-что, а предпочтения и практичность настоящего алкоголика были ей знакомы не понаслышке. Её муж – официант высшей категории, имел обширные познания в выборе алкоголя, но познания не мешали ему всегда предпочитать количество качеству и делать выбор в пользу количества.
Расположились в кухне за столиком, Милка лениво потягивала пиво и следила за Люськой. Надо было донести до неё суть разговора, пока башка у той ещё варила. Люська частила. А потому Милка сразу взяла быка за рога:
