— Так вот перво-наперво заказал бы мороженого, соков разных, потом чёрный «кадиллак», кроссовки новые, точилку для карандашей… — продолжал мечтать я.
— Зефиру в шоколаде, — подсказал Лёшка, у которого глаза разгорелись не меньше моего.
— Можно и зефиру, — согласился я. — А ещё лыжи и бинокль или подзорную трубу. — Я почесал ногу и добавил: — Ещё можно было бы новую стиральную машину попросить, а то старая плохо выжимает.
— Ну ты, как старуха у разбитого корыта, — ухмыльнулся Лёшка.
— А что делать? — двумя плетьми уронил я руки. — Хозяйство есть хозяйство. От него не убежишь.
— Ладно, — миролюбиво согласился Лёшка. — Заказывай и стиральную машину.
— Неплохо бы ещё ковёр на полу в гостиной поменять, — вспомнил я мамины планы. — И люстру помодней. Да и стулья на кухне все скрипучие, того и гляди, на пол с тарелкой упадёшь.
— Ну ты уж совсем какой-то барахольщик, — заворчал Лёшка. — То тебе машину, то ковёр. Будто в универсаме заказ делаешь.
— Интересно, что бы ты себе заказал? — слегка обиделся я.
— Да уж мои заказы потолковей будут, — оживился Лёшка. — Первым делом я бы хотел без всякого труда сразу великим учёным стать или, на худой конец, поэтом. Ещё хорошо бы сделать так, чтобы можно было играть в футбол до упаду.
— Это ты правильно придумал, — поддержал я. — А то только разыграешься, слышишь: «Ми-и-ша-а, домой!» Не игра, а одна нервотрёпка получается.
— Точно. Та-ак, что бы ещё у волшебной палочки попросить? — задумался Лёшка и вдруг хлопнул себя по лбу. — Пусть бы я сделался красивым.
— Как Иван-царевич, — засмеялся я.
— Ну не обязательно, — засмущался Лёшка. — Хотя бы от веснушек и рыжих волос избавиться.
— А вдруг ты станешь седым?
— Что ты?! — испугался Лёшка. — Меня дома не узнают.
— Или кудрявым, — прыснул я. — Поэту положено быть кудрявым.
— Ты что! — заволновался Лёшка. — Я же не Пушкин.
— Давай определись со своими желаниями. Надо заранее знать, что у палочки просить. А то, пока будешь бекать-мекать-кукарекать, одна половина головы сделается седой, а другая — рыжей и кудрявой, — я закатился от смеха.
— Кончай смеяться, — обиделся Лёшка. — Лучше подумай, нужна ли нам вообще эта палка?
— Здрасьте, — всплеснул я руками. — Ты в своём уме?
— А что всё время с палкой таскаться? Вдруг забудешь её где-нибудь? На лавочке, например, оставишь?
— Бери тогда скатерть-самобранку, — предложил я. — Никуда таскать её не надо. Всё время будет дома. Придут к вам неожиданно гости, а ты раз — и расстелишь волшебную скатёрочку всем на удивление. Яства и лакомства заморские, фрукты и сладости невиданные. И в гастроном бежать не надо. Да там этакого чуда отродясь не видывали.
— Хорошо говоришь, складно, — довольно кивнул Лёшка. — Скатёрка — действительно дело стоящее. Но кроме еды, нужно много чего другого.
Мы глубоко задумались. Хотелось такого волшебства, которое нельзя потерять и чтобы оно всегда было под рукой.
— Вспомнил! — гаркнул Лёшка, изрядно напугав меня своим неожиданным криком. — Хорошо бы сделаться человеком-невидимкой. Где хочешь, можно ходить незамеченным и брать всё, что захочешь.
— Точно! Пошёл с сумкой и давай набирать, чего душенька пожелает: тортов штук пять, кило халвы, мармеладу. Конфет шоколадных можно даже ящик, они быстро расходуются.
— Зефиру в шоколаде, — снова подсказал Лёшка.
— Зефиру можно с килограммчик, — великодушно разрешил я. — Кило щербета, пирожных всяких-разных штук 50…
— Не утащишь, — охладил мой пыл Лёшка. — И вообще, чего ты жадничаешь?
— Во даёт! — возмутился я. — Да ты один половину стрескаешь. А мне ведь ещё и других накормить надо. У меня всё-таки семья: мама, папа.
— Ну ладно, кормилец-поилец, будь по-твоему, — согласился Лёшка и добавил: — Кстати, в кино можно ходить сколько хочешь, пока не надоест.
— Классно! Все боевики посмотрим, — обрадовался я и вдруг вспомнил: — Ой, а как же мы будем учиться?
— А зачем нам учиться, если у нас и так всё будет? — заметил Лёшка.
— И то правда! — возликовал я. — Гуляешь себе целый день, ешь в ресторанах, катаешься на аттракционах. Не жизнь, а малина!
— Так это ж получается и на пароходе можно кататься! — обрадованно воскликнул Лёшка. — И на поезде. И вообще можно рвануть куда пожелаешь.
— Ха! Лично я отправился бы в Диснейленд. Уж там бы я погонял на американских горках, похохотал над страшилками в пещере, а Микки-Маусу бы уши надрал. А ещё хорошо бы в Африку попасть.
— Можно и в Африку, — Лёшка задумался, глядя в потолок. — Жаль только, сфотографироваться нигде на память не удастся.
— Да-а, — огорчился я. — А какая классная получилась бы фотография, где я поставил ногу на живого льва.
— Или влезаешь в одно ухо слона, а вылезаешь из другого, как Крошечка-Хаврошечка, — засмеялся Лёшка.
— Послушай, — вдруг спохватился я. — Это что же получается? Наши родители нас тоже не будут видеть?
— Само собой, — хмыкнул Лёшка.
— Но ведь тогда они могут нас позабыть?
— А ведь правда, — нахмурился дружок. — Совсем от нас отвыкнут.
— Кому же мы будем нужны? Не крокодилам же африканским.
— Да, превращаться в невидимок, кажется, не стоит, — со вздохом заключил Лёшка. — Это дело рискованное. А то останешься один-одинёшенек и будешь мотаться по белу свету, как цыган с балалайкой.
Тут раздался звонок в прихожей. Оказалось, это пришёл папа.
— А ну-ка, братцы, к столу шагом марш! — весело прокричал он.
Мы бросились в гостиную.
Папа поставил в центр стола восхитительный букет тёмно-красных роз, круглый вкусно-коричневый трюфельный торт, вазу с горкой золотисто-оранжевых апельсинов и коробку конфет в блестящих обёртках, а ещё пузатую зелёную бутылку с серебристым горлышком — «Шампанское».
— А разве сегодня у кого-то День рождения? — с радостным изумлением завопил я.
— Да, — смеясь и хитро поглядывая на маму, ответил папа.
— И у кого же?
— Ровно десять лет назад родилась наша семья.
— Ура! — запрыгал я на одной ножке. Тут я оглянулся и с сожалением отметил, что Лёшкино любимое лакомство на нашем праздничном столе отсутствует.
— Ой погодите! — спохватился папа и кинулся в прихожую. — Ещё одну сумку забыл распаковать, — сообщил он, внося пирожные «Птичье молоко» и зефир в шоколаде.
— Ур-ра! — от избытка чувств завопил и заплясал Лёшка.
— Ага, всё-таки есть волшебство на свете, — толкаясь локтями, переговаривались мы с ним за столом. — И без волшебных палочек чудеса случаются.
