Снов она не видела. А потом внезапно открыла глаза и обнаружила, что темнота за окном постепенно начинает рассеиваться. «Значит, уже утро!»
Вика встала, босиком прошлась по комнате. Старые настенные часы показывали начало пятого.
– Ты че не спишь? – расслабленным голосом спросила баба Зина. – Рано еще… Ложись давай!
Вика ничего не ответила. Она точно знала, что не уснет – тоска, тяжелая, давящая, вдруг навалилась на нее. Беспомощно огляделась вокруг – но глазу не за что было уцепиться.
– Баб Зин… – прошептала Вика.
– Ась? – сонно отозвалась старуха.
– А где кошка твоя?
– Мурка-то?.. – Старуха отвернулась к стене, заерзала под одеялом, вздохнула. – С вечера куда-то пропала.
– Может быть, на охоту отправилась? – сделала предположение Вика.
– Какая уж там охота… Верно, помирать ушла.
– Зачем ушла?
– Ну как… Звери-то, они понимают: смерть – это тайна. Никто ее видеть не должен. Смерть всегда прячут. Да ты спи давай! – раздраженно повысила голос старуха.
Вика села на свой топчан, поболтала босыми ногами. Минут через пять с печки донесся заливистый тонкий храп – баба Зина бессонницей явно не страдала.
Вика осторожно встала, вышла на крыльцо, обулась в свои галошки.
Утро только начиналось – густой туман плыл над садом, прохладный ветер щекотал открытую шею.
«Как здесь противно, неуютно… Вот говорят – природа, природа! Грязь и жестокость. Черная земля, которая кишит бактериями и микробами, вода непонятно какого качества, воздух, от которого болит голова и хочется чихать. Никаких условий! Я попала в ад…»
Вика села на выбеленную дождем деревянную лавку. Эта мысль – что она попала в ад, уже не выходила у нее из головы. В самом деле, если предположить, что у каждого человека есть свой ад, то Вика попала точно по адресу. Получила то, чего больше всего боялась и не любила.
Ее одели в рубище и бросили в грязь. Лишили еды и питья и – даже смешно сказать! – возможности нормально справить естественные человеческие потребности. Она не могла принять душ, у нее не было даже зубной щетки.
А если бы она заболела, то помощи не получила. В Москве у нее была возможность в любой момент позвонить в «Скорую» и получить самую высококвалифицированную помощь. А здесь? Просто чудо, как она еще жива после вчерашней аварии…
Сбылись все ее кошмары! Надо бежать из этого ада, и как можно скорей. Пусть до станции идти пешком полдня, какая разница!
«Рассуждаем логически. Допустим, я попадаю на станцию – дойду сама, или этот Митяй подвезет меня на своем драндулете. Что дальше? Куда мне ехать? Может быть, вернуться домой? А что дома? Дома известно что будет – Андрей определит меня в сумасшедший дом… Господи, я словно в трех соснах заблудилась, никак не могу найти правильную дорогу!»
И в этот самый момент, сидя в саду у бабы Зины, Вика вдруг осознала раз и навсегда: идти ей некуда. Есть только один путь…
Это было как озарение, как открытие – она столько раз была где-то рядом, но не замечала… Выход есть! Гениальный выход!
Она не будет больше мучиться и, главное, перестанет мучить других. Андрей – порядочный, хороший, добрый – освободится от нее и наконец станет счастлив. Мир без нее, без Вики, будет только лучше.
«А как хорошо, что мне перестанет лезть в голову вся эта ерунда про чужие болячки… Будет только покой, абсолютный покой!»
Вика вскочила, лихорадочно огляделась. Неподалеку, у дома, висела веревка.
– Есть!
Вика схватила веревку и, тихо смеясь, принялась искать перекладину. «Кажется, за домом растет старая береза – очень удобно…»
Вика уже была готова бежать за дом, но тут очередная мысль посетила ее голову. Будет очень нехорошо, если она подложит такую свинью бабе Зине. Чем та заслужила? Просыпается старушка утром, а в саду у нее – болтается на веревке Виктория Бортникова.
«Лучше уж как кошка бабы Зины… Уйду, и никто не узнает, где могилка моя. Растворюсь в воздухе, исчезну. А что, правильно! – возликовала Вика. – И Андрею меньше хлопот – с опознанием, милицейской нервотрепкой, похоронами, ненужными тратами… А баба Зина решит, что я просто ушла. Да, да – я ведь так ей вчера вечером и сказала – завтра уйду!»
Вика бросила веревку и побежала к калитке.
Выскочила на улицу, огляделась. Справа были дома, на заднем фоне высилась водонапорная башня, слева – лес. Туда, к лесу! Подальше от людей!
Она не шла, а бежала. Легко, едва касаясь земли. Деревня еще спала, лишь кое-где во дворах лаяли собаки, услышав ее шаги.
В первый раз за очень долгое время Вика чувствовала себя счастливой. Выход найден! И почему она не могла раньше сделать это?..
Лес был довольно близко. Но, когда Вика добежала до него, то обнаружила, что это не лес вовсе, а так, чахлая рощица. Заблудиться в ней, сгинуть в лесной чащобе – как первоначально решила для себя Вика – при всем старании не получилось бы. Настоящий лес был дальше, вон он!
Чуть в стороне, за рощей, стояла старая церковь. Вернее, ее развалины – все стены выщерблены, словно в них из орудий палили…
Вика обежала церковь, стоявшую на небольшом холме, и чуть не вскрикнула от неожиданной радости – там, внизу, было озеро. Большое! Вика потому его не заметила раньше, что оно почти все пряталось в густом утреннем тумане.
Вода… Вот что хорошо умеет хранить тайну!
Вика побежала вниз, чувствуя, как щиколотки хлещет мокрая от росы трава.
Остановилась на берегу, на кромке влажного песка, всмотрелась в воду. В темно-коричневой мгле покачивались водоросли, мелькали тени – то ли рыбешки плавали, то ли это был какой-то оптический эффект.
Смутная мгла неудержимо манила к себе Вику, зазывала неслышными голосами, обещала покой и спасение. Этот покой был во сто крат лучше жизни. Что жизнь – тяжкая, утомительная ноша, вечная борьба, бесплодные судороги…
Даже окружающий пейзаж показался отвратительным – влажный песок вперемешку с обломками почерневших веток и камней, трава с острыми кромками – она исхлестала Викины щиколотки до крови. А каким противным было набухшее рассветом небо! И этот скользкий туман…
Лишь вода являлась прибежищем и спасением!
Вика сняла галоши и медленно ступила в нее. Вода была холодной, не успевшей прогреться за июнь, но в этом холоде было нечто вроде анестезии, снимавшей мучительную боль. Вика сделала пару шагов – вода сразу достигла колен. А впереди, сквозь клочья тумана, темнело черное дно – судя по резкому наклону, глубокое.
«Минутку! Зачем я оставила на берегу галоши? Догадаются!» Вика рванула назад. Она очень не хотела, чтобы кто-то раскрыл ее тайну. «И, потом… Ну, утону я… А тело-то потом всплывет!»
