* * *
На следующий день она смогла убедиться в том, как мало отличается фотография в гостиной от оригинала. Светлана ворвалась в дом рано утром — яркая, стремительная, хохочущая, счастливая своей молодостью и любовью.
— Мама! Папа! Ой, как же я рада вас видеть! Родные вы мои! Любимые! И ведь нисколько не изменились — такие же красивые! Боже мой, боже мой, неужели я дома — просто не верится!!!
Девушка обнимала мать, целовала Ивана, со смехом падала на диван, болтая в воздухе ногами так, что все ждали — вот сейчас котенок начнет кувыркаться и играть прямо здесь, на большом ковре. Светланка не умолкала ни на минуту — щебетала и смеялась, взвизгивала от восторга, рассматривая и трогая знакомые с детства вещи, порывалась сейчас же, немедленно вскрыть привезенные с собой чемоданы:
— Там подарки! — Взмахивала руками и смеялась, когда ее останавливали, начинала взахлеб рассказывать о своей жизни в Европе, сбивалась с одной истории на другую, перебивала сама себя, сердилась и тут же снова смеялась, вплескивая руками.
— Ну хорошо, Светка, а где же твой молодой человек? — сумела Евгения Валерьевна вставить вопрос в этот фейерверк.
— Ой, мама! Ты представляешь, он сбежал!
— То есть?
— Ой, он такой смешной! Каждый раз что-нибудь такое выкидывает! Представляешь, всю дорогу и еще в самолете представлял мне в лицах, как он будет с вами знакомиться, и еще спрашивал, как сделать так, чтобы сразу понравиться, — а как стали подъезжать к дому, так буквально за первым поворотом и сбежал! Ни с того ни с сего, представляешь?! Просил остановить машину, чмокнул меня в щеку, крикнул: «Я позвоню!» — И только мы его и видели!
— Послушай, но это же как-то странно…
— Да нет, мама, это просто смешно! Он вообще такой — никогда не знаешь, чего от него ждать! За это я его и люблю! Да приедет он сюда, никуда не денется, наверняка сейчас какой-нибудь сюрприз нам всем готовит!
Она махнула рукой и снова засмеялась — ну не было и не могло быть на белом свете существа более беззаботного и счастливого, чем эта Светлана.
Больше Алина не могла наблюдать. Ее ждала работа по дому.
* * *
В течение дня Светланкин кавалер так и не появился, и по тому, как реже и глуше стал разноситься по дому ее смех, Алина поняла, что девушка начинает тревожиться. Не появился он и на следующий день, и Светланка напрасно не отходила от окна и не выпускала из рук мобильный телефон. Оживление девушки увядало прямо на глазах.
— Ну что же это такое, Светлана? — спрашивала ее мать и надменно пожимала плечами. — Это же просто демонстрация неуважения к нам всем — и к тебе, конечно, в первую очередь.
— Я не знаю… не знаю… — потерянно твердила Светланка. — Мама, ты знаешь, я боюсь, что что-то случилось… Что-то страшное…
— Да перестань! Просто наглость, мальчишеская выходка, вот и все!
Девушка улыбалась дрожащими губами и в который раз — безрезультатно! — набрала тонкими пальчиками номер на телефоне. А телефон молчал, молчал — и становилось действительно страшно.
А на третий день, уже ближе к вечеру, Софья Павловна негромко, как бы про себя, спросила, высматривая кого-то в окошко флигеля для прислуги:
— Интересно… Вот только тебя-то нам и не хватало, особенно в такое время… И кого это он там высматривает, нахаленок?
— Про кого это вы? — спросила Алина без особенного интереса.
— Да вот… Ходит тут, ходит… Уже третий раз за день его замечаю. Видишь?
Алина подошла к домоправительнице, выглянула в окошко. Флигель стоял далеко от дома, прямо у кованого забора. И по ту строну этого забора нервной походкой прохаживался некий молодой человек в дутом пуховике. По всему было видно: как ни старался он делать вид, что прохаживается просто так, дышит свежим воздухом и все такое, но внимание молодого человека было приковано к особняку. Что-то он там высматривал. Но при этом, что было особенно странно, отскакивал в сторону и прятался за заснеженными деревьями каждый раз, как только замечал движение на интересовавшей его территории.
— Может быть, сказать охране?
— Ох, не знаю… Боюсь, Евгении Валерьевне это может не понравиться. Знаешь, как в хозяйские дела лезть? Себе дороже может выйти, ведь кто его знает, что у них на уме…
— Не понимаю, Софья Павловна!
— Да что тут понимать. Знаешь, это кто? Тот самый прощелыга, с которым хозяйка… ну… из-за которого Иван Дмитриевич из дому-то ушел тогда! Я его сразу узнала — мне хоть и за шестьдесят уже, а глаза острые, как в молодости. Узнала! Он это! Ишь, смотрит. И ходит. Чего ходит? Как знал, черт такой, в самую ненужную минуту приперся…
У Алины тоже были острые глаза, и она не смогла сдержать удивления:
— Не может быть! Хозяйка — с ним, с вот этим? Да не может быть! Ему же лет, ну… ну лет двадцать всего!
— Скорее, двадцать пять, — прищурилась Софья Павловна. — Щеночек еще совсем, это верно. Но наглый. Чего вот ходит, скажи? Только у нас здесь все налаживаться стало!
— А знаете что? Я сейчас выйду да спрошу у него, чего надо! Ну что мы гадаем, в самом деле, а вдруг он высматривает, как бы дом обокрасть? А что! Он же знает, какая здесь обстановка! А с нас с вами, Софья Павловна, потом спросят. Я выйду.
— Осторожнее бы надо… — начала было домоправительница.
Но Алина накинула на плечи шубку и взялась за ручку двери.
— Да не бойтесь, Софья Пална! Я его сейчас быстро отважу!
По хрустящему снегу девушка быстро пересекла небольшое расстояние, отделяющее флигель от ворот. Встала напротив парня, нахмурилась.
— Эй! Тебе что надо? А если я охрану позову?
— Ну наконец-то! — красивый (действительно очень красивый!) молодой человек с глубоко запрятанной в глубине карих глаз тревогой шагнул к ней навстречу, как к своей спасительнице. — Что вы там все, уснули? Замерз весь, думал, уж и не дождусь, когда кто-нибудь выйдет. Плохо вас школят, эх вы, «обслуживающий персонал».
— Что? Ты ждал меня? Меня?
— Да мне все равно. Ладно, к делу. Слушай, хочешь заработать сто баксов за десять минут работы? То есть даже не работы, а так, поручение одно выполнить надо. Берешься?
— Сперва скажи, что надо!
— Не ори. Внимание привлекаешь.
Он воровато оглянулся и сунул руку во внутренний карман. Алина невольно отпрянула, прикрыла рот ладошкой.
— Ты чего? Записка вот. Записку передашь? Девчонке, которая вчера приехала. Дочери хозяев.
Он протянул руку через чугунные прутья, схватил Алину за рукав и насильно вложил ей в руку вчетверо сложенный листок.
— А это тебе. — И следом за запиской в руку вползла зеленая бумажка. — Согласись, работка не пыльная. Сто бакинских за пустяковую услугу. Так передашь?
