Потом она отвела меня в комнату, где завтракали Паша и тетя Лена.
– Смотрите! Наша Леночка вернулась! – торжественно объявила всем бабуля.
Но, похоже, остальных присутствующих эта новость не привела в восторг.
– Чо, по делам или так, в отпуск? – спросила тетя Лена.
А Паша, тем временем, молча, доедал соленый огурец, подозрительно уставившись на меня.
– Ты что, с Канар прилетела, такая загорелая? – спросил, наконец, он.
– Да нет, – честно ответила я, – мне в больничку надо…
– Ты заболела? – забеспокоилась бабуля.
– Да так, – ответила я и пошла в свою комнату прилечь, ведь я уже еле-еле держалась на ногах.
Вскоре ко мне зашла тетя Лена и, приняв деловой вид, спросила:
– Желтуха?
– Думаю, хуже. Гепатит Б.
– Откуда?
– Да вот, переспала с иностранцем без резины и заразилась.
– Я так и знала! Собирайся, бегом в больницу, пока там все врачи на месте!
По дороге она все время бубнила:
– Страхового полиса у тебя нет, никому ты на хрен тут не нужна, в отделении тебя не примут, и где ты только эту заразу подцепила?
Мы довольно быстро оказались у главного входа городской больницы. Когда врач вошла в приемный покой и взглянула на меня, она громко охнула, схватилась руками за голову и заорала:
– Медсестру! Готовьте девочке отдельную палату, иначе мы ее не спасем!
Тетя Лена, махнув рукой, заплакала, я же зарыдала от страха. При виде такой пациентки даже в России никому не пришло в голову спрашивать про полис.
Конечно же, тетю Лену отправили на выход, а меня – сразу в палату. Я переоделась в больничную одежду, медсестра принесла утку, и мне начали ставить капельницу сразу в обе руки. Следом за медсестрами влетела врач. Она моментально разглядела мои исколотые руки и спокойно произнесла:
– Очень весело! Ну, и какой вид наркотика употребляем?
– Героин, – односложно ответила я.
Пока мне ставили капельницу, я даже словила кайф от прикосновения иглы в предвкушении заветного укола.
Проснулась я только через месяц, уже совсем другим человеком. Разум мой ко мне вернулся, щечки порозовели, да и в весе я порядком прибавила.
Был утренний обход. Доктор зашла ко мне и заявила, что еще месяц меня подержат, прокапают, а потом и выпишут.
Пока я еще не могла даже ходить, из-под меня выносили утку. Месяц пролетел быстро, началась весна, с крыш свисали сосульки, светило настоящее солнышко.
Я жива! Эта мысль согревала мне душу. Я смотрела сквозь решетчатое окно и размышляла о том, как буду жить дальше.
А наутро доктор пришла меня выписывать и, улыбаясь, произнесла напутственную речь:
– Мы сделали невозможное – выдернули тебя с того света! Мы все-таки заставили твою печень работать, очистили твой организм от этой дряни! Мы тебя выписываем, и ты можешь возвращаться домой. Но скажу тебе на прощание: если ты сделаешь хоть один укол героина, ты должна понимать, что это мгновенная смерть! То есть, подставив свою руку под укол, ты сделаешь свой последний укол в жизни. Слышишь меня, девочка?
В ответ я кивнула и, заливаясь слезами, бросилась целовать свою спасительницу, обещая, что больше никогда не буду колоться.
Я до сих пор очень благодарна этому врачу за мое второе рождение!
Вернувшись домой к бабуле, я посмотрела на себя в зеркало и уже сама себе пообещала, что никогда больше в руки не возьму шприц, и маму свою попросила, чтобы во сне она ко мне больше не приходила и не ругала меня.
Будучи уверенной в том, что мама моя жива, я хотела, чтобы она вернулась домой, чувствовала, что она живет где-то поблизости, и мы когда-нибудь с ней обязательно встретимся.
Хотя фраза из моего сна «Умрешь, как я» и не давала мне покоя, но я старалась надеяться на лучшее. Все-таки все эти сны были не настоящие – под воздействием наркотиков. А таким снам доверять, наверное, лишнее. Скорее всего, думала я, маму избили и она потеряла память.
В тот же день я решила не возвращаться больше в Питер никогда, так как боялась снова сорваться на наркотики и потом уже точно умереть. Да и бабуля уговаривала меня остаться. Она опекала меня, готовила диетические завтраки и обеды, не заставляла работать.
Спустя пару дней ко мне в дом переехала жить Машка Баранова, чему я была несказанно рада: с подружкой, как с сестрой, жизнь веселей.
Время шло, я жила спокойно и думала, кем бы я хотела стать. Но в своих раздумьях время зря не теряла.
Мы вели довольно разгульную жизнь: пили самогон, закусывая солеными огурцами, танцевали на дискотеках, где и обзаводились новыми знакомствами с разными парнями, домой же возвращались только под утро.
В один из вечеров, готовясь к очередному загулу, я подкрашивала себе глаза и вдруг услышала, как кто-то ломится к нам в ворота.
– Маш! Посмотри, кто это к нам? – закричала я через комнату.
– Там мужик какой-то, тебя требует, говорит не по-русски. Чего спрашивает, не пойму, но имя твое произносит четко по-нашему, – ответила запыхавшаяся Машка.
Сердце мое беспокойно заколотило. Кто бы это мог быть? Я вылетела к воротам, и каково же было мое удивление, когда я увидела своего любимого Танэ! Он стоял на пороге и улыбался мне.
От радости я разрыдалась и бросилась к нему на шею. Он в ответ зацеловал меня, как в былые времена.
Финский я, слава богу, забыть не успела и спросила:
– А как ты меня нашел?
– Это было сложно. Но ничего невозможного нет для тех, кто очень хочет. Кто ищет, тот всегда найдет.
Он уговаривал меня вернуться в Питер. Когда я ему рассказала, что меня выгнали из борделя, Танюша дал мне телефон новой конторы, которую создала Оксанка Сколопендра, отколовшись от Иренши и захватив с собой часть девочек. Потом мой заморский принц коротко пояснил:
– Там тебя ждут и хорошо встретят. Когда приедешь, просто дождись меня.
Он дал мне триста марок, еще раз обнял и поцеловал, сказав на прощание, что очень рад, что я выздоровела. Потом быстро сел в машину и уехал.
Я стояла у калитки, провожая его взглядом, будучи не в силах сойти с места. Разные оттенки чувств теснились в моей душе…
Отойдя от шока, я вернулась в дом, легла на кровать и закричала:
– Ура! Я спасена! Мне больше не нужно жить в этом Жопосранске!
Но погулять мы все-таки пошли. А наутро я заявила Машке, что еду в Питер в бордель.
– Хочешь, поехали со мной! Хочешь – оставайся. Выбирай!
Она, не задумываясь, согласилась.
Ну что ж? Нищему собраться – только подпоясаться! Мы за пятнадцать минут и собрались, побросав какие-то старые трусы в сумку. Бабуля, конечно, расстроилась, узнав о моем намерении. Старушка заботливо, с грустью, перекрестила меня и попросила только об одном: чтоб я больше не болела. Потом мы забежали в обменник, получили свои рубли за триста марок и отправились, как в прежние времена, на любимый вокзал.
