— Ну, вы могли знать его под другим именем. Захс.
— Первый раз слышу.
Капитан Майлер усмехнулся. Мужчина за столом устало вздохнул.
— Возможно, — терпеливо начал он, — вы сомневаетесь в моих мотивах. Возможно, даже считаете, что я интересуюсь судьбой Борованского из чувства мести. Это не так. Лично для меня этот Борованский не представляет ни малейшего интереса. Однако при нем находилась часть моей собственности. И хотелось бы, чтобы вы мне эту собственность вернули. Возможно, вы уже видели, что она собой представляет. И если так, то должны понимать: никакой ценности в денежном, так сказать, выражении эти фотографии не имеют. Вы также должны понимать, что любой человек, вмешавшийся в подобную историю пусть даже по глупости, ставит себя в весьма затруднительное положение. Записная книжка Борованского, а также все деньги, что при нем были, исчезли, на месте убийства их не нашли. Полагаю, они находятся у вас в кармане. И вы, мистер Кентон, поступили не слишком тактично, упомянув о полиции, пусть даже и в шутку. Австрия — одна из стран, где отменено такое наказание, как смертная казнь, но пожизненное заключение осталось, так что рисковать нет смысла. А теперь, пожалуйста, скажите нам, что вы сделали с фотографиями?
— Ерунда какая-то! Захса я не убивал.
— Ага! Так, выходит, вы все-таки его знали?
Кентон беспокойно заерзал в кресле. Разговор он явно вел плохо, возможно, то были последствия удара, полученного по голове. И Кентон решил сменить тактику.
— Вряд ли вы можете рассчитывать на доверительное отношение с моей стороны. Уже не говорю о том, что на меня напал этот ваш «профессионал» и что вы фактически держите меня в плену. Я понятия не имею, кто вы вообще такой!
— Я бы на твоем месте на неприятности не нарывался, старина, — заметил капитан.
Кентон проигнорировал его.
— Ну будет, будет вам, — с упреком заметил седовласый. — Давайте сохранять спокойствие! Вот вы интересуетесь, как мое имя, мистер Кентон. Не понимаю, что это вам даст, если я назову его. Хотя так и быть! Позвольте представиться! Робинсон. Полковник Робинсон.
— Англичанин?
Полковник Робинсон улыбнулся, зажав сигарету в зубах.
— Нет, мистер Кентон. К чему мне вас обманывать? Произношение мое, сами слышите, далеко от совершенства.
— Однако говорите вы бегло!
— Спасибо за комплимент. — Он подался вперед. — А теперь, мой друг, предлагаю закончить с обменом любезностями и перейти к делу. Где фотографии? И перед тем как ответить, вспомните, что избавите тем самым себя от множества неприятностей. Это я на тот случай говорю, если в голове у вас созрели разные дурацкие увертки. Я знаю, что снимков при вас нет. Где они, и как мы можем их получить?
Кентон колебался. Первым импульсом было дать этому типу всю информацию и побыстрей убраться отсюда. Он покосился на мужчин. Бывший капитан «Черно-рыжих» покачивался на стуле и рассеянно грыз ногти. На коленях у него лежала короткая и толстая блестящая черная палка. «Полковник Робинсон» снова всем телом подался вперед, в губах у него продолжала дымиться сигарета. А в глазах, которые он не сводил с журналиста, стыло насмешливое ожидание. А затем вдруг у Кентона возникло новое, неведомое до сих пор чувство. Впервые в его взрослой жизни кто-то пытался угрозами заставить его принять решение, и он восстал против этого всем своим существом. Ответ может быть только один: нет, нет и нет — холодный, окончательный и гневный. Кентон глубоко втянул ртом воздух. А затем вдруг в области солнечного сплетения возникло неприятное ощущение пустоты, сердце зачастило, кровь отхлынула от лица. Он понял, что впервые за долгие годы готов взорваться, окончательно потерять терпение. Он постарался успокоиться, взять себя в руки, кровь снова прихлынула к щекам. Вот только легкую дрожь из голоса, когда он наконец заговорил, убрать не удалось.
— Сожалею, но у меня нет никакого намерения отвечать на этот вопрос. Да, мне доверили на хранение некую собственность. Человек, сделавший это, теперь мертв. Он не был мне другом. Если уж быть до конца точным, я познакомился с ним в поезде по пути в Линц. Но он хорошо заплатил мне за обещание хранить эту собственность, и я принял на себя всю ответственность. И тот факт, что его впоследствии закололи ножом, никак не может повлиять на эту мою ответственность.
— В таком случае нельзя ли узнать, как вы намерены избавиться от этой ответственности?
— Фотографии, — осторожно начал Кентон, — судя по всему, являются собственностью российского правительства. И если вы представите мне доказательства, что уполномочены действовать от имени этого правительства, я с удовольствием передам вам снимки, как только меня отпустят.
Несколько секунд в комнате стояла гробовая тишина. Затем капитан медленно поднялся на ноги.
— А теперь, — начал он, — ты получишь у меня такую…
Мужчина за столом жестом велел ему молчать и обратился к Кентону:
— Боюсь, вы не совсем понимаете, в каком положении оказались, мистер Кентон.
— Разве?
— Нет, не понимаете. Борованский, или, если вам угодно, Захс, работал на меня. Это мне он должен был доставить фотографии.
— Тогда почему он отдал их мне?
— Боялся, что до того, как я смогу предоставить ему защиту, на него нападут и отберут снимки.
— И однако же его убили.
— Да, вскоре после вашего прибытия, мистер Кентон, — многозначительно бросил полковник. — Устроившись в отеле «Джозеф», Борованский позвонил и сказал, что фотографии у вас. Мои люди подоспели как раз к тому моменту, когда вы входили в отель. А вот как выходили оттуда — они не видели.
— Когда я там появился, Захс был уже мертв. И я ушел через задний ход.
— Со снимками?
— Ну конечно!
— А вам не кажется, что вы поступили крайне глупо, мистер Кентон?
— Это почему же?
Желтоватая кожа на лице полковника Робинсона натянулась еще туже.
— Да потому, что каковы бы ни были ваши преставления об ответственности, я намерен получить эти снимки. И получу. Более того, — медленно добавил он, — я готов предпринять все необходимые шаги, чтобы помочь вам преодолеть все угрызения совести.
— К примеру?
Полковник явно расслабился. С улыбкой поднялся из кресла, обошел стол и дружеским жестом опустил руку на плечо Кентону.
— Бросьте, мистер Кентон! Давайте не будем портить столь замечательное утро разговорами о всяких неприятных вещах. Проявите благоразумие, мистер Кентон. Уверен, вас вовсе не интересует благополучие российского правительства. Бедняга Борованский мертв. Отдайте фотографии, забудьте об этом деле, и тогда мы даже сможем обсудить причитающееся вам вознаграждение за все беспокойства и дискомфорт. Ну, что скажете?
Кентон с трудом сдержал улыбку. Два подкупа за двенадцать часов! Не такое уж и плохое начало.
