— Далеко не поедут, — заметил Лемехов. — Где-нибудь неподалеку приткнутся, будут ждать, пока все утихнет.
Джипы прокатились до самого конца дороги, там с трудом развернулись и дали по газам, тут же пропав из виду.
— Инцидент исчерпан, — подвел черту оперативник.
— Чужие стреляли, — сказала Катя.
— Что? — повернулся к ней Лемехов.
— Я говорю, чужие стрельбу устроили. Ляпа в этом уверен, иначе не прислал бы бойцов среди ночи, — категорично сказала Катя. — Будь это местная разборка — подождали бы до утра. Кто-то вторгся на Ляпины угодья.
— Думаешь, война? — продолжил логическую цепочку оперативник. — Тогда жди со дня на день большого шума и большой крови.
— Скорее всего, — согласилась Катя.
Она не знала, укладывается ли сегодняшнее происшествие в схему событий, изложенную фээсбэшником. Скорее все-таки да, чем нет. Цыганский поселок — местный наркоманский рай. Так что у происшествия может быть три причины: самая маловероятная, бытовая; затем наказание от своей «крыши» за какой-то проступок, но тогда зачем было присылать бойцов; и, наконец, наезд чужих. То, о чем говорил Америдзе. В любом случае, стрельба — признак тревожный и, как правило, без последствий не остающийся.
Придвинулся поближе Вдовин. Ему, понятное дело, хотелось включиться в разговор, но Кате было не до него. У фээсбэшника здесь свои дела, у них — свои. Он тут «почекистит» и уедет в Москву дослуживать, а дело это, со стрельбой-пальбой, по всем сводкам на них повиснет. Отчеты, доклады, рапорты… Словом, не до расшаркиваний. Работа пошла.
— Знаешь, чьи «быки» всю эту катавасию устроили? — Лемехов наклонился почти к самому Катиному уху.
— Чьи?
— А ты рассуди реально. У Ляпы бригада не самая крупная, но и не маленькая, так? Люди, устроившие заваруху со стрельбой в Цыганском поселке, должны понимать: это беспредел. За беспредел с них спросят, правильно?
— Теоретически, — кивнула Катя.
— На поддержку беспредельщикам рассчитывать не приходится. Значит, воевать придется в одиночестве, со всеми группировками разом. Это должна быть очень большая и очень сильная структура. Настолько большая и сильная, что их «папа» уверен: даже собравшись скопом, прочим бригадам будет очень трудно с ними справиться. Если вообще кто-нибудь осмелится воевать. Так? — Катя пожала плечами. — Нет, ты скажи, я прав?
— Возможно.
— Не возможно, а прав, — категорично заявил Лемехов. — Иначе не стали бы они так демонстративно выступать. На глазах у всего поселка устроили пальбу, как в кино каком-нибудь дурацком, американском. Дом сожгли, да еще три трупа по ходу дела образовалось. Тут одно из двух: либо эти люди пытаются прибрать торговлю наркотой под себя, либо просто выживают бригаду Ляпы. Теперь смотри дальше. В городе есть две структуры, реально способные противостоять остальным группировкам.
— Крохи и Манилы, — закончила Катя.
— Точно, — согласился Лемехов.
— Но за последний год они ни с кем не конфликтовали.
— Раньше нет, а теперь, может, конфликтуют, — возразил Лемехов. — Аппетит приходит во время еды. Ты посмотри, как их бригады за два года расширились. И Божины куски подмяли, и Смольного, и Абрека. Думаешь, Ляпа особенный? Да эти бобры его сомнут и не задумаются. Ляпа для них — не авторитет.
— Смольный и Абрек первыми объявили войну Крохе. Это всем известно. Так что с этой точки зрения твоя версия несостоятельна. — Катя повернулась и зашагала по дороге к ближайшему повороту.
— Кать, погоди!
Лемехов метнулся следом.
Вдовин явно не знал, что ему делать. Его только что «бортанули», это он понял, и потому сунул руки в карманы и остался на месте, глядя вслед Кате и Лемехову.
— Ты куда? — Лемехов быстро догнал Катю, зашагал рядом.
— Хочу поговорить с Розой. Она здесь — «мамка». И о причинах инцидента должна знать не хуже Ляпы. Это первое. Второе: наверняка стрелявших видели многие, но никто не раскроет рта, пока Роза не даст на это разрешения.
— Пустая трата времени, — оценил Лемехов, пожимая плечами. — Нет, давай поговорим, конечно, если времени не жалко.
— Не жалко.
— В тебе, я смотрю, родственные чувства проснулись, — усмехнулся Лемехов.
— Не поняла? — Катя резко повернулась.
— Ну, я к тому, что Кроха… То есть я хотел сказать…
— В общем так, Лемехов, — жестко, ледяным тоном заявила Катя. — Еще раз я от тебя что-нибудь подобное услышу, мы с тобой очень крепко поссоримся. Ты все понял?
Лемехов разом напрягся, лицо стало жестким.
— А что, скажешь, не так? Кроха тебе — без пяти минут тесть.
— Во-первых, не тесть, а свекор, — поправила Катя. — Во-вторых, плевать я хотела, свекор он мне или еще какая-нибудь седьмая вода на киселе. Если стрельба — его рук дело, будет отвечать. Ты можешь думать так, как тебе хочется, но будь добр, впредь держи свои соображения при себе, иначе схлопочешь.
— Да ладно, — криво усмехнулся оперативник.
— Не ладно, а схлопочешь, — отрубила Катя.
Сказала и зашагала дальше. Лемехов в сердцах плюнул и поспешил следом.
Дом Розы Оглы — трехэтажный кирпичный особняк, крытый железом, — сверкал, словно новогодняя елка. Светились все окна, причудливая лампа над крыльцом и декоративные фонарики во дворе. У калитки дежурили двое парней в застегнутых наглухо турецких кожаных куртках.
— Что нужно? — с кошмарным акцентом спросил первый.
— Милиция. — Катя с ходу протиснулась мимо парней, толкнула калитку.
— Э-э, погоди…
Один из охранников протянул было руку, чтобы схватить гостью за плечо, но Лемехов быстро вцепился ему в запястье.
— Ну, чего ты бузишь-то, братан? — В голосе оперативника читалась ласковая угроза. — Сказано ведь, милиция, поговорить нужно с хозяйкой. А ты бузишь. Нехорошо.
Охранник попытался вырвать руку. Лемехов сжал пальцы, и парень побелел от напряжения. Касательно «грубой физической силы» оперативник был на высоте.
Второй охранник ухватил было Лемехова за лацканы, но в этот момент от крыльца донеслась фраза, сказанная на незнакомом языке. Голос принадлежал женщине и был глубоким, гортанным, красивым. Охранник сразу опустил руку.
— Ну вот, — ласково улыбнулся Лемехов. — Так бы сразу.
Он протиснулся между стражами и направился к дому. Роза Оглы, женщина в летах, но сохранившая вполне приличную фигуру, черная — то ли года щадили, то ли красилась, — внимательно поглядела на гостей сквозь дым, поднимавшийся от зажатой в зубах папиросы.
— Нам надо с вами поговорить, — сказала ей Катя.
Роза стояла на самой последней ступеньке и потому взирала на гостей, как и положено «маме», сверху вниз, чуть надменно, гордо подняв голову. Вкупе с простоватой одеждой, накинутым на плечи ярким платком и папиросой смотрелась она весьма странно.
