Но какое бы горе ни принес ей развод родителей, все это блекло перед тем, черезчто прошел этот парень. Он излучал страх, он дрожал в ее объятиях. Ханна толкомне понимала, о чем он говорит, но ясно было, что время его на исходе.
Что-то с силой ударило в окно, заставив их отскочить друг от друга. Ханнасудорожно вздохнула. Стекло задрожало, но выдержало, не разбилось. Это существовернулось. Оно было близко. За окном. Оно хотело есть. Как и он. Пареньнуждался в ее крови, в заключенной в ней жизненной силе. Он нуждался в ней,чтобы выжить. Он умрет без нее. Может, это будет не та смерть, котораяпостигает людей, но все равно — пустота. Крушение всего. Ему придется сдаться.Он становится все слабее и однажды не сможет сопротивляться призыву чудовища.Он выйдет навстречу своему року.
Ему нужно лишь погрузить клыки в ее шею и напиться ее крови. При этой мыслиХанну затопило отвращение. Он тоже был чудовищем. В ее спальне сидело чудовище.Она отодвинулась от парня, и в глазах ее стоял такой страх, словно она увиделаего впервые. Чужак. Грязный, бессвязно говорящий чужак, явившийся сюданепрошеным.
Ханна покачала головой.
— Извини, но я не смогу тебе помочь. Думаю, тебе лучше уйти.
— Ничего страшного,— печально отозвался он.- Я и не ждал, что ты поможешь. Яслишком много с тебя спрашивал.
Свет выключился, и он исчез.
На следующее утро мать Ханны встала пораньше, чтобыприготовить ей завтрак. Банановые оладьи с кленовым сиропом из жестянки сизображением канадского флага. Ханна залила все сиропом, прежде чем откуситькусочек.
— Что, аппетита нет? — спросила Кейт.
Кейт была из тех людей, которые велят приготовить завтрак домработнице исоставляют списки на стикерах, нудное перечисление дел для прислуги. Ханнаникогда не видела, чтобы мать что-нибудь готовила, разве что пасту да изредкаяичницу. Кейт умела готовить всего одно блюдо, но зато хорошо — спагетти стефтелями. Но теперь она занималась стряпней и уборкой, и кожа у нее на рукахпересохла и растрескалась, потому что на работе ей приходилось то и деловытирать стойку бара. Зимой Кейт работала помощником шеф-повара в соседнемресторане, нарезала морковь и разделывала цыплят.
— Что-то нету.
Ханна покачала головой. Она никогда не стремилась к таким взаимоотношениям сматерью, чтобы обсуждать с ней парней и увлечения. Она почти радовалась, чтомать не придерживается нынешней традиции быть детям близким другом. Кейт быламатерью, а Ханна — дочкой. Они не сплетничали, как две подружки, и существующееположение вещей их обеих вполне устраивало.
— Что-то у тебя уставший вид, золотце. Пожалуйста, не читай при слабом свете.Глаза испортишь.
— Они и так уже испорченные.
Мать отвезла ее в школу, расположенную в нескольких кварталах от их дома. Целыйдень Ханна думала о нем. Она вспоминала его слова, его отчаянное стремлениескрыться от существа в ночи, что охотилось за ним. Каким одиноким он выглядел.Каким испуганным. Наверное, точно так же чувствовала себя она, когда отецсообщил, что уходит от них, а мать осталась без поддержки.
Тем вечером, прежде чем улечься спать, Ханна надела свою лучшую ночную рубашку,черную, которую тетя привезла ей из Парижа. Рубашка была шелковая, отделаннаякружевами. Тетя была сестрой отца и своего рода «дурным влиянием» (еще одновыражение матери). Ханна приняла решение.
Когда он появился в три часа ночи, Ханна ждала его, сидя в кресле рядом скроватью. Она сообщила ему, что передумала.
— Ты уверена? — спросил он.— Я не хочу, чтобы ты делала что-то против своейволи. Я не из тех вампиров.
— Уверена. Но давай поскорее, пока я не изменила решение.
— Ты не обязана мне помогать,— сказал он.
— Знаю.— Она сглотнула.— Но я хочу.
— Я не причиню тебе вреда,— произнес он тихо.
Ханна положила руку на шею, словно защищаясь.
— Обещаешь?
Как она может доверять этому странному парню? Как она может рисковать жизнью,чтобы спасти его? Но было в нем нечто такое — темные глаза с поволокой,затравленное выражение лица,— что влекло ее к нему. Ханна была из тех девчонок,которые подбирают бездомных собак и лечат птиц со сломанным крылом. Кроме того,существовала еще та тварь в темноте. Надо помочь ему скрыться от этой твари.
— Я согласна,— решила она.
— Ты уверена?
Ханна быстро кивнула, как будто находилась в кабинете врача и у нее спрашивалисогласие на особо мучительную, но совершенно необходимую операцию. Девушказакрыла глаза и приготовилась к худшему.
Парень подошел к ней. Он был высоким, а когда положил руки на ее голые плечи,пальцы его оказались на удивление теплыми. Он привлек Ханну к себе инаклонился.
— Подожди,— сказал он.— Открой глаза. Посмотри на меня.
Ханна повиновалась. Она взглянула в его темные глаза, пытаясь понять, что онделает.
— Они прекрасны — твои глаза, я имею в виду,— произнес он.— Ты прекрасна. Яподумал, тебе стоит об этом знать.
Ханна вздохнула и закрыла глаза, когда его рука коснулась ее щеки.
— Спасибо,— прошептал он.
Ханна почувствовала щекой его горячее дыхание, а потом он на мгновение прижалсягубами к ее губам. Он крепко поцеловал ее. Ханна зажмурилась и поцеловала его вответ. Его губы были горячими и влажными. Ее первый поцелуй — и целуется она свампиром.
Ханна почувствовала, как он поцеловал ее в уголок рта, потом в подбородок,затем в ямку под шеей. Сейчас. Ханна мысленно приготовилась к боли.
Но он оказался прав: это было почти не больно. Всего два булавочных укола, апотом накатившая сонливость. Девушка слышала, как он глотает, и ее началиохватывать дурнота и головокружение. В точности как бывает, когда сдаешь кровьв донорском пункте. Только, наверное, на этот раз пончика ей не перепадет.
Ханна обмякла в его руках, и он подхватил ее. Девушка чувствовала, как он отнесее к кровати и положил на постель, а затем накрыл пуховым одеялом.
— Я еще увижу тебя когда-нибудь? — спросила Ханна.
У нее закрывались глаза. Она ужасно устала. Но теперь онаотчетливо видела его. Он словно бы светился, выглядел более материальным.
— Возможно,— прошептал он.— Но для тебя безопаснее было быбольше меня не видеть.
Ханна сонно кивнула, опускаясь на подушки.
Наутро Ханна чувствовала себя усталой и заторможенной и сказала матери, чтоона, кажется, простыла и ей, пожалуй, лучше не ходить в школу. Посмотрев взеркало, Ханна ничего не нашла у себя на шее — ни раны, ни шрама. Неужто прошлойночью ничего не было? Она что, совсем спятила? Ханна ощупала шею и в концеконцов нашла то, что искала,— уплотнение на коже, две маленькие выпуклости.Почти незаметные. Но все же они там были.
Ханна заставила его назвать имя, прежде чем согласилась помогать ему.
«Дилан,— сказал он.— Меня зовут Дилан Вард».
В тот же день, попозже, Ханна стерла пыль с пластинки возле камина ивнимательно рассмотрела ее. На ней был вырезан фамильный герб, а под нимнаписано «Дом Вардов». Слово «вард» имело еще одно значение. Так называлидетей, принятых на воспитание. Это был дом для потерявшихся. Безопасный дом наШелтер-Айленде.
Ханна вспомнила о твари, таившейся в ночи, и понадеялась, что Дилан добралсятуда, куда направлялся, где бы это ни было.
ИЗ АРХИВА ВЕНАТОРОВ
