Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
«А вот и нет! «Возрождение» всё сделало верно. Довольно с нас равнодушных Земных Федераций, холодных столиц и правителей-убийц с процессорами вместо мозгов».
Князь Преображенский, в силу своего воспитания и пристрастий, искренне считал, что если город – сердце государства, это сердце должно биться, а не перекачивать терабайты информации в гиперсеть и обратно.
«Сердцем надо жить человеку, сердцем и душой, а не желудком и рефлексами. Иначе и жить незачем».
Гравимашина перестроилась с четвертого на третий воздушный уровень и автоматически сбросила скорость. На этой высоте действовало несколько жестких ограничений, в частности, было запрещено летать в ручном режиме и разгоняться быстрее двух сотен, поскольку здесь начинались парящие кварталы элитных «флаусов», да и некоторые наземные здания дотягивались сюда шпилями антенн и жилыми этажами.
Врезаться в антенну – полбеды. Антенне ничего не будет, а гравимашина, даже серьезно поврежденная, имеет шанс приземлиться благополучно, ведь системы безопасности, особенно у китайских моделей, хорошо продуманы и очень надежны. А вот въехать в пентхаус небоскреба или протаранить парящий на полукилометровой высоте «флай-хаус» – частный гравидом, это уже проблема с продолжением в виде уголовного преследования. Повреждение имущества, создание опасной ситуации и так далее, вплоть до подозрения в терроризме. С одной стороны, случайно или намеренно сбить летающий дом нетрудно и другим способом, например, рухнув с верхнего транспортного уровня, но в том-то весь фокус, что на горизонтальные маневры гравидома рассчитаны, а на вертикальные нет; только взлет-посадка. То есть, если что-то падает сверху, автоматика квартала может изменить конфигурацию сцепки домов, убрать или изогнуть переходы, в конце концов, если нельзя избежать столкновения, реально поменять здания местами, подставив под удар не жилой «флаус», а вспомогательный, вроде спорткомплекса, парковой площадки или «скаймаркета». А вот уйти от тарана в горизонтальной плоскости дома не могут, слишком жестко привязаны к указанной в пространственной схеме города высоте. Без разрешения отдела воздушной архитектуры мэрии – ни-ни!
В общем, лететь по третьему уровню полагалось неторопливо и плавно, вписываясь в ограниченные лазерной разметкой воздушные коридоры, старательно избегая шпилей, пентхаусов и летающих кварталов. Колыбельная, а не маршрут.
Павел Петрович не то, чтобы наслаждался полетом, но хотя бы не чувствовал себя плохо. Полет как полет. Конечно, по четвертому или пятому транспортному уровню лететь приятнее: все небоскребы внизу, и гравимашина не выделывает замысловатых пируэтов. Однако верхние уровни чересчур забиты транспортом, поэтому там немудрено попасть в своего рода затор. В воздухе, конечно, «пробки» рассасываются быстрее, чем на земле, но все равно время теряется, а настроение портится. А вот третий уровень – милое дело. Свободно, невысоко, можно полюбоваться видами, а если держать предписанную скорость, еще и попадаешь в «зеленую волну». Конечно, профессиональные водители презрительно называют этот воздушный уровень «пенсионным», но Преображенский давно убедился, что в городе, как ни гони, на какую высоту ни воспари, а потратишь на дорогу столько же времени, сколько на любом другом уровне, при любой другой скорости. Так рассчитано компьютерами транспортной инспекции. Можешь даже забраться на суборбитальную высоту и рухнуть оттуда ясным соколом в интересующую точку, результат будет тот же. Единственный минус «пьяной дороги» – качка. Бывшему десантнику, летавшему и не по таким траекториям на бортах посадочных челноков и машин атмосферной авиации, маневры были незаметны, а вот сугубо кабинетному подполковнику Ривкину они определенно встали поперек желудка. За полчаса полета он раз десять проклял изобретателей гравилетов, столичные транспортные схемы и лично мэра Москвы, разрешившего летать ниже «красной линии», по считавшимся до недавнего времени резервным уровням.
– Я не против авиатранспорта в целом, поймите правильно, – зеленея после очередного виража, простонал аналитик. – Летать по прямой – чистое удовольствие, даже для меня. Но зачем было разрешать этот слалом?!
– Вы же видите, что творится наверху, – не отрывая взгляд от голоэкрана компа, пробормотал Преображенский. – Даже после введения дополнительных уровней движение близко к безумному. Никто ведь не рассчитывал, что Москва станет столицей.
– Лучше бы оставили все, как есть, – Ривкин закатил глаза. – Еще немного, и меня таки стошнит. Хорошо, что здесь кожаный салон. Легко будет отмыть перед продажей.
– В кармашке сбоку есть пакеты. Думаете, в Стокгольме движение спокойнее? Сейчас, конечно, да, но когда он был столицей… Пакет, Ривкин, пакет возьмите!
Подполковник несколько секунд боролся со спазмами, изгибаясь, как гусеница на яблоке, затем, поборов предательские рефлексы, выпрямился и поднял руку.
– Все в порядке, ваш свет, прошу прощения.
– Бывает, – князь скрыл усмешку. – Потерпите пять минут, Аарон Моисеевич, подлетаем.
– Как сказал Рабинович в первую брачную ночь после золотой свадьбы: «Ничего не гарантирую, но постараюсь».
– Хотите, отвлеку вас работой? Мне прислали любопытный рапорт…
– Если я сейчас прочитаю хоть строчку, меня точно вывернет наизнанку, вам надо это видеть?!
– Это видеорапорт. Снят скрытой камерой. Качество так себе, зато аналитический материал – закачаетесь.
– Ваша светлость, ни слова о качке! Откуда рапорт? Неужели…
– Точно, подполковник, – Преображенский расплылся в довольной улыбке. – С Эйзена, герр Ривкин! С этого железного меча[13], будь он неладен, который висит у нас над головами и вот-вот рубанет с оттягом! Первый репортаж без цензуры и официальных прикрас. Впрочем, нет, лучше мы сначала приземлимся.
– Я уже в полном порядке, – Ривкин умоляюще сложил руки. – Павел Петрович, вы же не эйзенский генерал, вы таки приличный человек! Не уподобляйтесь этим извергам, не мучайте!
– Вас и так мутит, а тут съемки на ходу, камеру качает, как лодку в шторм, да еще свастики кругом.
Ривкин мужественно сдержал очередной позыв. На его счастье машина пошла вниз, прицелившись на свободное местечко в центре стоянки перед зданием Генштаба.
Едва гравимашина коснулась площадки, подполковник выпрыгнул на свежий воздух и на всякий случай отбежал к газону. Павел Петрович выбрался из транспорта не столь поспешно и терпеливо дождался, когда Ривкин решит свои внутренние проблемы.
– Так ничего из меня и не вышло, – вернувшись к машине, сообщил аналитик.
– У вас вся жизнь впереди, – Преображенский снова усмехнулся. – Идемте в спецкомнату.
– В «аквариум»? – удивился подполковник. – Зачем?
– Об этом репортаже никто не должен знать. Даже о его существовании.
– И штаб операции не должен знать?
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
