Осознание единства пространства и времени произошло в начале XX в., хотя мысли об этом высказывались и раньше[62]. Работы Г. Минковского и теория А. Эйнштейна превратили идею единства пространства и времени в научно обоснованное положение. Несколько позднее А. А. Фридман, рассматривая вопрос о происхождении Вселенной, создал основу для различных ее моделей, в которых пространство-время возникало в момент большого взрыва.
В. И. Вернадский, исследуя вопрос о симметрии пространства, обратил особое внимание на различный ее характер в неживой и живой природе. Если для неживой природы характерна симметрия, то для живой природы – диссиметрия. Опираясь на гипотезу о том, что свойства пространства и времени связаны, он пришел к двум важным для нашего исследования выводам: во-первых, время в живой природе не может быть описано обратимой моделью, и, во-вторых, для живой природы отсутствует энтропия[63]. Таким образом, можно сказать, что диссиметрия, лежащая в основе организации живой природы, ведет к необратимости времени.
Когда для человека реализуется самая неизбежная его возможность, он перестает реально существовать в пространстве-времени, т. е. «выходит» за его границу. Поскольку никогда не бывает так, чтобы научные идеи существовали в полной изоляции, нет ничего удивительного в том, что одновременно с новыми идеями в физике появилась и экзистенциальная аналитика М. Хайдеггера. Если до него основным предметом исследования философии была жизнь человека, то теперь смерть стала ключом к его описанию. Хотя М. Хайдеггер и не говорит о метафизике, но тем не менее базовые для нее понятия – пространство и время – он выводит как раз из смерти. Объединение понятий пространства-времени в единое целое с точки зрения экзистенциальной аналитики выглядит логичным, поскольку они оба имеют одну онтологическую причину – осознание человеком категории конечного.
XXXV
Понятие времени неразрывно связано с бытием присутствия. Однако до сих пор споры вокруг этого понятия не утихают. Сама проблема времени не в его объективности или субъективности, а в его онтологии. Объективность времени означает, что оно привнесено в наше сознание извне, иначе говоря, в терминах данной работы границы, воспринимаемые нами при помощи тактильных и зрительных ощущений, меняются (что мы определяем при помощи памяти) независимо от нашего желания. Субъективность времени означает, что это некоторая шкала, придуманная нами для своих целей. Пример, иллюстрирующий субъективность времени, дает нам Стивенсон в «Робинзоне Крузо». Робинзон почти сразу вводит внешнюю по отношению к системе, в которой он оказался, шкалу, по которой он измеряет время. Ему это необходимо, потому что внутри замкнутой системы, находящейся в состоянии равновесия, определить время невозможно, ибо время является синонимом изменения. В качестве примера объективности времени обычно приводят рассуждения о возникновении календаря, например у древних египтян. Наблюдения за звездным небом, их связь с успехами в земледелии и служат основой для обоснования объективности времени. Заметим, что в этих рассуждениях есть два изъяна. Во-первых, указание на «связь» между двумя явлениями, т. е. на корреляцию. Ранее было показано, что корреляция относится к первопредставлениям и возникает как следствие счислимости и сравнения, те выводима из категории конечного. Во-вторых, все процессы, связанные с определением понятия время через астрономические явления, сопряжены с трудностью определения начала (или конца, как угодно читателю) циклического процесса. Поясним на примере. Мне доводилось наблюдать за восходом солнца. В этом поразительном зрелище есть один важный момент – зрительно, невооруженным глазом, нельзя точно определить сам момент восхода, когда край солнца только-только появился из-за горизонта. Можно отчетливо различить небольшой сегмент солнечного диска над горизонтом, но тогда с момента восхода уже пройдет некоторое время. Величина минимально различимого сегмента будет зависеть от Вашего зрения. Этот пример иллюстрирует мысль о том, что для определения точки отсчета в наблюдениях за циклическими процессами необходима воля для принятия решения о том, что считать началом, т. е. искусственное введение границы. Таким образом, введение календаря уже есть следствие наличия у человека воли в традиционном ее понимании.
Человек, осознав свою самую необходимую возможность – смерть, и став тем, что М. Хайдеггер называет присутствием, через конечность своей экзистенции вводит количественную меру самого себя – время. Время неразрывно связано с первопредставлением конечности, о чем и писал М. Хайдеггер. Время не объективно и не субъективно – оно экзистенциал присутствия. Без присутствия нет времени, а без времени не существует присутствия. Можно продолжить мысль М. Хайдеггера об экзистенции присутствия: «Если решимость, заступая, вобрала возможность смерти в свою способность быть, то отобрать собственную экзистенцию присутствия не может больше ничто» следующими словами: мерой же собственной экзистенции является время. Если мы при помощи биомедицинских технологий отодвинем границу бытия присутствия бесконечно далеко, ненужным станет и понятие времени. В технологических целях оно, конечно, сохранится, но будет иначе нами представляться, например как параметр окончания процесса. Будет ли существовать время, если не будет современного человека? Ответ на этот вопрос в рамках предложенного исследования таков: если некоторое сущее осознает свою смертность, то для него существует и время. Если какие-либо животные понимают конечность своего существования, то для них существует и время. В качестве предположения можно высказать мысль о том, что такими животными могут быть слоны, единственные животные, которые хоронят своих сородичей (а в отдельных случаях и людей).
Вопрос, завершающий наши рассуждения, звучит так: можно ли будет человека, лишенного понимания самой своей неизбежной возможности, отождествлять с присутствием, и будет ли забота продолжать оставаться основой его бытия? Для того чтобы попытаться ответить на него, надо заглянуть в историю заботы.
Приложение I
Общая концепция экзистенциальной аналитики М. Хайдеггера
Экзистенциальная аналитика начинается с вопроса о том, что такое бытие. При постановке этого вопроса М. Хайдеггер определяет человека как «… сущее, которое мы сами всегда суть и которое среди прочего обладает бытийной возможностью спрашивания, мы терминологически схватываем как присутствие»[64]. Существует точка зрения, что человек не есть синоним присутствия, но, исходя из приведенного определения, мы будем считать, что эти понятия совпадают. Присутствие не есть что-то неопределенное в своем бытии, оно характеризуется чертами, которые называются экзистенциалами, само же бытие присутствия – экзистенцией. В противоположность экзистенциалам для описания вещей используются категории. В основу исследования положены феномены, т. е. то, что мы понимаем таким, каково оно и есть, или очевидное.
