3. Власть и культура как факторы, объясняющие изменения политики США
Существуют три важных объяснения того, что изменило политику США в отношении России. Первое объяснение указывает на структуру власти в современных международных отношениях и на роль США в международных отношениях. Второе объяснение акцентирует различия политической культуры Америки и России и восприятие этих различий. Третье объяснение заставляет искать ответ в существующих в США внутренних условиях.
Власть
Исследователи, изучающие американскую «однополярность» и гегемонию Америки, издавна отмечают подавляющую мощь, которой обладают США в международной системе30. Постепенно сложилась традиция, культивировавшая американское мировое господство и ставящая такое господство превыше всех прочих императивов31. В 2006 году некоторые должностные лица Белого дома заходили далеко и настаивали на том, что США действительно стали мировой империей, обладающей беспрецедентной мощью, превосходящей даже силу Древнего Рима. По этой причине они не видели более необходимости приспосабливаться к реальностям мира. «Теперь мы — империя, и когда действуем, то создаем нашу собственную реальность. И пока вы вникаете в эту реальность (а вы должны тщательно в нее вникать), мы снова предпримем действия и создадим новые реальности, которые вы тоже можете изучать. Вот так дела и идут. Мы — субъекты истории… а вам, всем вам, останется лишь изучать наши деяния»32. Многие ученые мужи неоконсервативных убеждений придерживаются сходного образа мыслей33. По их мнению, Россия просто не в состоянии жаловаться на политику США и требовать большей роли в мире. Должная оценка международного баланса сил или однополярное видение мира требовали, чтобы Москва стала зависимой от Вашингтона, а если Россия не согласна с такой ролью, ее надо заставить следовать за США34.
Доказательство, исходящее из структуры международной системы, привлекательно, так как США, несомненно, самая могущественная держава мира и благодаря своему могуществу в состоянии формировать политику других государств. Впрочем, учитывая быстро растущую материальную мощь таких стран, как Китай, Индия и более медленный материальный рост России, говорить об однополярности подобной системы было бы некоторым преувеличением. Кроме того, даже если однополярность и существует, она является просто объективным условием материальной мощи, что само по себе не предопределяет необходимости проводить имперскую или гегемонистскую политику.
Диктат — не мудрое и слишком дорогое дело, ибо имеет свойство отталкивать союзников, при том что поставленных целей зачастую можно достичь более мягкими, дипломатическими средствами. Если жесткую власть используют мягко, однополярность может стимулировать сотрудничество, привлекая союзников. Мир и международная стабильность могут таким образом стать результатом осуществления Америкой «мягкой власти» и ставки Америки на образ страны, доброжелательно работающей на стабилизацию положения и являющейся честным посредником в мировых делах35. В этом случае держава-гегемон не отталкивает крупные региональные державы своим бесчувствием, а дает им важные ставки в международной системе.
Россия, подобно Китаю и Индии, в состоянии взять на себя важные обязательства по поддержанию мира и стабильности в Евразии. Статус США как гегемона не надо превращать в политику диктата условий российскому руководству. Партнерство, возникшее сразу же после событий 11 сентября 2001 года, в этом случае имело бы сильные шансы на сохранение и развитие. С другой стороны, попытки достичь лидерства в мире и удерживать его без поддержки России тщетны и вряд ли продлятся долго. В объяснении неспособности США ухватить возможность сотрудничества с Россией в парадигме власти, по-видимому, отсутствует анализ политических и культурных отношений американских должностных лиц и политического класса.
Российская культура и политика
Прежде чем рассматривать отношение американцев, важно рассмотреть еще одно объяснение изменения подхода США к России. Оно связано с доводом об однополярности, но выходит за рамки обвинения Москвы в непонимании реальностей американской власти в мире. Это объяснение отстаивает отношение к России как к экспансионистскому государству, а не как к нормальному государству или государству, соблюдающему общепринятые правила поведения на международной арене. Консервативным представлениям о русской угрозе свойственно сосредотачивать внимание на политической культуре России в целом36, тогда как в более либеральных интерпретациях ответственность за «антизападную» политику России возлагают на кремлевских руководителей37. Сторонники обоих подходов скептически относятся к способности Москвы добровольно сотрудничать со странами Запада. Вместо сотрудничества от России как от государства, стремящегося к пересмотру мирового порядка и международных отношений, ожидают того, что она использует имеющиеся у нее возможности для срыва планов гегемонистских планов Америки. Таким образом, Россия представляет угрозу американским интересам, и ее надо либо сдерживать, либо в корне трансформировать. Диктовать России условия не только возможно, но и действительно необходимо, поскольку это единственный понятный русским язык38. Если такое рассуждение верно, то партнерство с Россией после событий 11 сентября 2001 года было обречено с самого начала, а творцы американской политики проявили бы мудрость, отказавшись от поиска любых общих решений, взамен оказывая жесткое сопротивление поползновениям России на власть.
Этот довод неточно изображает Россию, а выводимые из него рекомендации сдерживать или наказывать Москву нереалистичны. Вместо того чтобы представлять Россию как экспансионистское государство, важно понять, что исторически, по меньшей мере со времен Петра Великого, поведение России формировало ее взаимодействие с Европой, а после Второй мировой войны — с Западом в целом. Западная цивилизация сыграла особенно важную роль в создании системы смыслов для России, системы, с помощью которой она отстаивала свои внешнеполитические решения39. Таким образом, Россия всегда реагировала на поведение стран Запада. В периоды, когда Россией управляли прогрессивные руководители, страна проявляла готовность устанавливать дружественные отношения и сотрудничать с Западом, а не вступать с ним в конфронтацию.
Приведенный выше анализ указывает на то, что после событий 11 сентября 2001 года Путин предпринял достаточно серьезные шаги к налаживанию отношений с США. Первые сделанные Путиным оценки стратегических угроз не были обусловлены антиамериканизмом, в котором его часто обвиняют. Президент России подчеркивал угрозы, вызванные экономической отсталостью и терроризмом, и, подобно многим лидерам Запада, считал терроризм угрозой для самой системы современных международных отношений.
