Через много лет, редактируя в 1940 году собрание своих сочинений, Ленард сделал в этом месте рукописное примечание, что указание на расовую теорию «в то время столкнулось с диким сопротивлением».
Написанное в июле 1922 года «Предупреждение» знаменует поворотный пункт в жизни Ленарда. До этого он не позволял себе в научных публикациях хотя бы в малой степени проявиться антисемитским чувствам. Теперь же юдофобия Ленарда стала публичной. «Прозревший» под влиянием националистической, «фёлькиш» пропаганды, он начинает видеть в творчестве своего научного антипода, прежде всего, еврейский дух, смертельно опасный для здорового немецкого творчества. Как раз в это время в голове Ленарда закладываются основы нового учения, которое он назовет «немецкая», или «арийская», физика. Расистский взгляд на науку, развитию которого гейдельбергский профессор посвятит все оставшиеся годы жизни, будет поначалу одобрительно встречен руководством Третьего Рейха, пока бесперспективность и научная бесплодность такого подхода не станут очевидными даже далеким от физики людям.
Не только неприятие теории относительности, вытеснявшей из науки привычное понятие «мировой эфир», стало причиной преображения некогда корректного профессора. Как и многие немцы, вложившие свои сбережения в государственные военные облигации, Ленард потерял накопленные деньги, в том числе, оставшиеся от Нобелевской премии. Инфляция обесценила все ценные бумаги. Филипп был убежден, что его состояние присвоило «еврейское правительство» Веймарской республики, которую он называл «еврейским господством» [Schirrmacher, 2010].
В 1922 году случились еще два события, далекие от науки, оставившие глубокий след в судьбе ученого. В феврале умер его двадцатидвухлетний сын Вернер, последний носитель фамилии Ленард. Филипп страшно переживал из-за страданий сына, болезнь которого он относил на счет лишений в годы войны [Schirrmacher, 2010 стр. 21].
Виновниками войны и последующей разрухи были для него, естественно, евреи. Когда члены правоэкстремистской националистической организации «Консул» в августе 1921 года застрелили министра финансов Веймарской республики Маттиаса Эрцбергера,[57]Ленард приветствовал этот террористический акт и публично призывал так же расправиться с другим членом правительства – евреем Вальтером Ратенау, близким другом Эйнштейна. Новое политическое убийство не заставило себя ждать: 24 июня 1922 года министр иностранных дел, выдающийся предприниматель, политик и публицист был застрелен членами той же организации «Консул». День похорон Ратенау – 27 июня – был объявлен в Германии траурным днем. Естественно, Ленард не мог с этим смириться: объявил для своих сотрудников день 27 июня рабочим и отказался вывесить траурные флаги над Физическим институтом в Гейдельберге.
Члены «Социалистической студенческой группы» под руководством Карло Мирендорфа[58]вместе с рабочими, поддерживающими правительство, ворвались в здание института и арестовали профессора. Не помог даже приказ Ленарда поливать нападавших холодной водой из пожарного шланга со второго этажа: рабочие просто перекрыли воду во дворе института. Для нобелевского лауреата было немыслимым унижением оказаться в кутузке даже на несколько часов. Ленард вспоминал потом, что рабочие предлагали бросить его в воды реки Некар, так что инцидент мог закончиться еще одним политическим убийством. К счастью, директор института отделался слегка помятыми ребрами, из-за чего должен был провести несколько дней в постели [Schirrmacher, 2010 стр. 55]. Однако моральная травма осталась на всю жизнь. Естественно, что университетский профессор считал виноватыми во всем евреев.
С таким настроением прибыл Ленард в сентябре 1922 года на юбилейный съезд Общества немецких естествоиспытателей и врачей в Лейпциге. Руководство Немецкого физического общества решило отметить роль эйнштейновских идей в науке: пленарный доклад поручили сделать самому автору теории относительности.
Эйнштейн хорошо понимал важность этого выступления. Ради него он отказался участвовать в совместной немецко-голландской экспедиции в Батавию (нынешняя Джакарта) для наблюдения полного солнечного затмения. На этой поездке, сулившей укрепление позитивного образа Германии в мире, настаивало министерство иностранных дел. В письме директору департамента министерства Хайльброну (Heilbron) от первого июня 1922 года Эйнштейну пришлось объясняться:
«Я согласился на доклад перед собранием естествоиспытателей, что препятствует моему участию в экспедиции по наблюдению солнечного затмения, только после многократных уговоров моего коллеги Планка и после длительного внутреннего сопротивления. Если я теперь откажусь, то это вызовет серьезную размолвку, в том числе, между мной и частью ведущих немецких физиков, в отношениях с которыми и без того имеется постоянное напряжение, отчетливо проявившееся во время съезда естествоиспытателей в Бад Наухайме. В интересах доброго согласия с моими местными коллегами я должен избегать всего, что приведет к срыву моего доклада» [Grundmann, 2004 S. 222].
И все же на съезде в Лейпциге Эйнштейн не появился. В последний момент он отказался от выступления, и доклад «Принцип относительности в физике» читал Макс фон Лауэ. Друзья Альберта убедили его не рисковать, очень надежные источники утверждали, что великий физик, друг убитого Вальтера Ратенау, тоже внесен организацией «Консул» в «черный список» приговоренных к смерти. В письме Максу Планку от 7 июля 1922 года он объяснил свой отказ: «так как я принадлежу к той группе, против которой националистическая (фёлькиш) сторона планирует покушения… Теперь ничто не поможет лучше, чем терпение и отъезд в путешествие» [Grundmann, 2004 S. 175–176].
Другу еще по бернским временам Морису Соловину Альберт пояснял: «меня все время предостерегают, я официально в отъезде, но на самом деле еще здесь. Антисемитизм очень силен» [Grundmann, 2004 S. 175–176].
Президент Немецкого физического общества Макс Планк сразу понял, что опасения Эйнштейна основательны, и в письме Максу фон Лауэ жаловался: «Эти люмпены довели дело до того, что они уже в состоянии зачеркнуть событие немецкой науки мирового значения» [Grundmann, 2004 S. 223].
На согласие фон Лауэ заменить Эйнштейна Планк реагировал с облегчением: «С чисто практической точки зрения эта замена, вероятно, имеет и преимущество, ибо те, кто вечно думают, что принцип относительности есть, по сути, еврейская реклама для Эйнштейна, получат хороший урок обратного» [Grundmann, 2004 S. 223].
Ленард еще не знал, что Эйнштейна не будет на съезде, когда увидел программу заседаний. Стерпеть почет, оказанный ненавистной теории, было выше его сил. Он и еще восемнадцать его единомышленников – профессоров и докторов наук – сделали специальное заявление для прессы и подготовили яркую листовку на плотной красной бумаге, которую раздавали всем желающим у дверей в зал заседаний. В заявлении и в листовке говорилось:
