Мужчина у входа был так увлечен работой, что не заметил, как к нему подошел Антон. В это время он пытался вставить в паз один из вырезанных из дерева элементов украшения перил.
Антон кашлянул, привлекая к себе внимание. Мужчина вздрогнул и обернулся. Тут Антон узнал этого человека, то был священник, которого ему довелось увидеть на улице в первый день приезда в село.
– Здравствуйте, – поприветствовал отец Василий гостя и, видя его состояние, тут же направился к нему, взял под руку и проводил к скамейке, что располагалась левее входа в церковь, помог ему сеть. – Что с вами случилось?
У Антона не осталось никаких сил, чтобы говорить и что-либо объяснять.
– Помогите мне, – попросил он. – Мне больше некуда идти. Я попал в беду и запутался.
Отец Василий не стал допытываться, что да как. Он пообещал помочь и, сказав, что ему нужно взять ключи от дома, оставил Антона одного на скамье. Тот тут же погрузился в тревожный, полный ужасных видений сон.
Глава 10
Дом священника находился в противоположной центральному входу в храм стороне, поэтому Антон и не увидел его сразу. Он стоял на спуске с холма, на котором вросла в землю церковь, в удалении от нее, где не было захоронений. Дом окружали старые липы и несколько пушистых елок, метров по шесть в высоту.
Священник жил в доме не один, а с женой и детьми, правда, их Антону увидеть не удалось, так как они уехали отдыхать на Черное море и, как говорил отец Василий, приедут только к началу учебного года. По хозяйству сейчас ему помогал Толя, здоровый молодой парень. Он был умственно отсталый и практически ничего не говорил, именно Анатолий помог донести обессиленного Антона до дома.
Откуда взялся в доме священника этот великан и какое отношение он имел к отцу Василию, Антон уточнять не стал. Он был благодарен тому, что его приняли, накормили, позволили отдохнуть.
Антон смутно помнил, как священник и Толя вернулись за ним, спящим на скамье возле церкви, и донесли его до дома отца Василия. Они положили его на кровать, где он проспал почти сутки. Пока он спал, его раны обработали. Когда Антон проснулся, отец Василий накормил его и дал новую одежду.
Все тело Антона болело, раны заживали, но ужасно ныли. Несмотря на это, он заставил себя вымыться. После чего вновь сдался на волю сна и проспал почти до самого вечера, проснувшись, когда священник вернулся с вечерней службы.
– Полегчало? – спросил он, входя в дом и видя, что гость уже бодрствует, переоделся и сидит на диване. – Я сегодня молился о твоем здравии. Гляжу, помогает.
– Спасибо, – с хрипотцой в голосе поблагодарил его Антон. – Мне правда уже значительно лучше. Я быстро прихожу в норму.
Антон замялся, не зная как перевести разговор о случившемся с ним и задать интересующие его вопросы.
Священник, уловив заминку и будто поняв желание гостя, предложил:
– Пойдем на улицу. Посидим, чаю попьем. Толя всегда к окончанию заутренней службы самовар нагревает.
– Вы прямо угадали мои мысли.
Священник по-доброму усмехнулся.
– А зачем еще человек ко мне может обратиться? За помощью, да с разговором.
Они вышли на улицу. Глоток свежего воздуха заставил Антона пошатнуться, но отец Василий вовремя подхватил его под руку.
Вместе они обогнули дом, зайдя в небольшую простенькую, старую беседку, где сели на лавки, стоящие у стола, на котором уже стоял самовар, чашки и разная незамысловатая еда.
Толи нигде поблизости видно не было.
– Не обессудь, – сказал священник, наполняя чашки чаем. – Чем богаты, как говорится…
Антон улыбнулся, что отозвалось болью во всем теле.
– Спасибо. Я рад, что встретил вас тогда на улице, если бы не вы, не знаю, что бы сейчас и делал.
После этого они стали есть.
Солнце клонилось к горизонту, по небу проплывали подкрашенные его лучами редкие розовые облачка. На востоке уже явственно был виден белый диск выросшего почти до размеров полной луны месяца. Все предвещало ясную звездную ночь.
Закончив с чаем, Антон, как бы невзначай, перешел к своему рассказу и интересующим его вопросам.
– Вы знаете, я приехал в ваши края, чтобы поднять свой бизнес. Вернее, ехали сюда я и мой друг.
Священник внимательно слушал рассказчика, потягивая уже успевший остыть чай.
– Я и Олег, мы дружили с детских лет. Вот и повзрослев, не расставались…
Воспоминания нахлынули бурным горным потоком. Можно было столько рассказать об их дружбе, но он должен был произнести совсем другие слова.
– Но я предал его, и теперь он мертв…
У Антона язык не поворачивался сообщить о том, как все произошло на самом деле. Его руки начали потеть, пальцы липли друг к другу, совсем так же, как тогда, на поле, когда они были залиты кровью друга.
– Более того, – Антон запнулся, – я предал свою веру. Вернее, ее символ. Я отказался от Бога, снял с шеи крест, чтобы выжить. Понимаете меня? Я просто хотел выжить и думал, что Олег мертв. Я просто хотел выжить. Просто выжить.
Он ненадолго замолчал, собираясь с мыслями.
Прошло какое-то время, Антон поднял голову и продолжил свой рассказ. Священник давно отставил чашку в сторону, скрестил руки и внимательно смотрел на него, не говоря ни слова.
– Мы ехали, чтобы посмотреть большое кирпичное здание, оно стоит на окраине вашего села. Там хотели разместить конвейер и наладить свое производство, чтобы стать как многие наши товарищи – успешными.
Антон с досадой махнул рукой.
– У нас в машине лежали деньги, много денег, нужных нам, чтобы расплатиться с продавцом.
Антон тяжело вздохнул.
– На нас напали бандиты. Я подумал, они хотят отнять у нас деньги, но оказалось, что им были нужны наши жизни.
Священник понимающе качнул головой, не отрывая проницательного взгляда от Антона.
– Наша машина перевернулась. Я видел, что напавшие были мусульманами, и подумал, что смогу спастись, если сниму крест с шеи и прикинусь, что одной с ними веры. Понимаю, глупо, мне неизвестны их обычаи и молитвы, если честно, православные ритуалы мне тоже малоизвестны и понятны, но тогда попытка обмана показалась вполне возможной.
Боль от ран пульсировала в такт сердцебиению Антона.
– Я пытался обмануть всех, а вышло, что еще больше запутался. Мне показалось, что Олег мертв. Я надел свой крест на него. Когда же нас вытащили из машины эти звери, услышав мой лживый рассказ, потребовали, чтобы я перерезал Олегу горло. Мне казалось, что ничего страшного я не сделаю, он же мертв. А он был еще жив. Понимаете!? Он был еще жив…
Антон не смог говорить дальше. К горлу подступил ком, слезы навернулись на глазах. Даже дышать стало тяжело.
