Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
Торговцы? Да для них вообще все миры сливаются в один большой базар, различающийся только товарами и цветастостью костюмов продавцов!
Исследователи и десантники? Да, они видят больше, и чаще вдыхают свежий воздух новых мест… Чтобы свалиться, посинев и корчась, от неопознанного сканерами микроорганизма, или получить стрелу с неизвестным ядом в щель между пластинами доспеха. С тем же исходом. Хотя, да – свободы у них больше, как кажется.
Но только – кажется. Мы все – рабы. Слуги. Собаки на цепи, только одних кормят помоями, а других – мясом, и длина цепи у всех разная…
Я возвращаюсь к Кодексу и Уставу, вчитываясь в их слова. Когда-то они были исполнены света и Истины, и придавали смысл жизни. Сейчас слова пусты, как заброшенный колодец в иссохшем оазисе, где скелеты деревьев заносят неторопливые дюны. Я не могу понять, как раньше верил в них.
В одном я убеждён – Сеть в том виде, в каком она сейчас существует, всё же даёт больше, чем отнимает. А когда-то давно это была великолепная идея, живая и гениальная. Так было, пока Директорат ещё существовал вне отрыва от реальности, и люди работали за идею, и ради общего дела.
Когда появились блоки лояльности и новым служащим стали стирать память, изменять личность и вообще разрешили превентивную психохирургию – Корпорация умерла. Да здравствует Корпорация…
Организация стала монстром. Сотни и сотни миров ложились в основу Сети, новых агентов загоняли на кресла коррекции вереницами… Некоторые из них были в наручниках! Корпорация не гнушалась принимать в свои ряды изгоев и преступников (по местному законодательству, разумеется) … Действительно, почему бы и нет? Матрица личности, стирание памяти, глубокие блоки лояльности…
Чёрт, я до сих пор не могу поверить той записи, что просмотрел недавно, на Каталонии. Курва мать, нельзя же так. Двадцать молодых парней, от восемнадцати до двадцати с хвостиком. Изнасилование, ограбление, разбой, убийство, политическая неблагонадёжность, оскорбление действием… Даже вербовщики в средневековые армии были более корректны, спаивая рекрутов столетия назад – они хотя бы не убивали сразу. С этим прекрасно справлялись многочисленные поля боя…
Пятеро не выжили. Сработали блоки лояльности, выжигая мозги. Им не ставили импланты, не внедряли гаджеты – коррекция, лояльность, убрать трупы, следующая партия несчастных. Ненавижу Испанский сектор!
Впрочем, а кто я сам? Кем был до того, как влился, мать его так, в ряды Корпорации? Преступником? Шпионом? Неудачником? Или, может быть, от меня так избавились, например, конкуренты? А, может, я сам предпочёл такой изощрённый способ самоубийства? Не знаю.
Стоп. Почему не сработали блоки лояльности? Почему я вообще могу размышлять об этом свободно, и записывать мысли в дневник? Почему я могу действовать вопреки Уставу, как во время операций, так и сейчас? Непонятно. Что произошло? Что изменилось? Почему всё так происходит?
У меня нет ответов. Но обязательно будут. Как только я…
Из личного дневника С. Спенсера, сотрудника Службы Расследований Корпорации (в отставке). Неопубликованное.
Борт транслинейного экспресса, пассажирский отсек класса «А», кают-купе 12.
Стук в дверь отвлекал. Док попытался сосредоточиться, и вернулся к мерцающему перед его внутренним зрением экрану настройки имплантов. «Уровень нанов в крови низковат, надо бы пополнить… Ближайшая Станция – через три остановки, четыре Линии севернее, – Спенсер деловито почесал нос, облезающий после жаркого каталонского солнца, и порадовался, что жару сменил холодный климат Нордического Сектора. – Так, что там происходит, чёрт возьми?»
Он провёл рукой по сенсору рядом с плотно задраенной дверью, подождал несколько секунд, и чертыхнулся. На этом экспрессе даже в классе «А» была установлена устаревшая техника, и архаичные механические устройства…
– Что случилось, стюард? – совладав с отполированной рукоятью двери, поинтересовался Док у затянутого в пышный мундир члена экипажа. – Вы мне помешали…
– Доктор, со всем уважением, – согнулся в поклоне сутулый парень, придерживая руками в белоснежных перчатках приоткрытую дверь, – капитан просил вас, господин, проследовать в центр связи. Это второй вагон, прошу простить…
– А зачем я понадобился в центре связи, капитан не просил передать? – надевая маску высокомерной раздражённости, спросил Спенсер, натягивая пиджак и поправляя манжеты серой сорочки. – У меня важная деловая встреча в Линии Мерса, и я не хотел бы прибыть туда в неподобающем состоянии рассудка…
– Никак нет, доктор, капитан не сообщил, – стюард ещё раз поклонился, обозначив направление к голове поезда. Там, за мощным локомотивом, в трёхэтажном вагоне, помещались командная рубка, каюта капитана и отделение транслинейной связи.
«Сообщение, – подумал Спенсер, следуя по мягким коврам к межвагонному шлюзу. – Но от кого? Кловис? Нет, он предпочитает менее дорогие способы связи, и любит личные беседы. Полковник? До окончания отпуска ещё довольно долго, да и зачем задействовать публичные линии, если можно послать сигнал на встроенный коммуникатор…»
Радист поднялся, и отсалютовал вошедшему в тесную каюту Спенсеру, после чего молча протянул ему тяжёлые пластиковые наушники, и ткнул пальцем в мигающую кнопку. Пока Док устраивался в неудобном кресле и натягивал на голову непривычную конструкцию, дверь скрипнула, и он остался на посту связи один.
Сквозь шипение помех прорвался знакомый голос, диктующий шифрогруппы, а потом потоком полилась быстрая сбивчивая речь с кастильским акцентом. Импланты мгновенно подхватили поток кодированного текста, и Спенсер, прикрыв глаза, уставился на побежавший перед глазами текст.
«Друг мой, это суперинтендант Боргес. Мы с тобой не так давно виделись в неплохом трактирчике, названном в честь одного важнейшего в нашем деле органа. Напоминаю, что оставленную безделушку я уже пристроил, чему ты, наверняка обрадуешься. Остаток после моей комиссии упадёт тебе на счёт в Сетевом Банке… – в этом месте жаркая речь Гомеса на секунду прервалась, пока маленький интендант набирал воздух для следующей тирады. – Извини за беспокойство, и за этот код – но по-другому не получается. То, чем ты интересовался, будет ждать тебя в Нордхельме, на Станции, в почтовой ячейке на имя нашего общего знакомого, который так любит шляпы и накидки. Но будь осторожен – пойло адски жгучее, такой текилы я не видел уже сто лет, клянусь моими усами и честным именем! Возможно, местный бармен поможет тебе с рецептом коктейля, но я бы не рассчитывал – северяне очень плохо относятся к нашим напиткам, а уж тем более к таким ядрёным. Пей осмотрительно. На Севере очень привязчивые служители закона и коменданты… Кстати, если нужно будет снять похмелье, обращайся к моему коллеге, он всегда держит под рукой этот проклятый рассол. За умеренную плату может даже доставить, куда скажешь. Удачного тебе пути, и, клянусь Святой Марией, хорошего отпуска! Бывай, гринго…»
Последние слова Боргес произнёс без кода, и Спенсер улыбнулся, вспоминая ушлого каталонца. Но двойное кодирование и недомолвки с оговорками серьёзно насторожили Дока – чуткое ухо агента уловило нервозность, тщательно скрываемую Гомесом за скорострельной речью и бодрым тоном. «Кажется, предприятие будет не таким уж простым, – подумал он, и напрягся. – Чёрт возьми, куда я вляпался? И где сейчас чёртов Инульгем?»
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
