Книга Волок - Мариуш Вильк

Ошибется, дура:

Тут у каждого братка —

Во — мускулатура.

— Заграница читает всяких лженицыных и ни х… не знает, что тут было на самом деле. Украинский мужик посылал часть своего лагерного пайка родственникам, а шахтер с Донбасса восторгался здешними бараками — дома-то его ждала подмокшая землянка. Но мужики о Канале книг не писали. О Канале понаписали всякую всячину интеллигенты: Лихачевы, Лосевы, Анциферовы… Этим, избалованным столичными удобствами и привилегиями, пришлось несладко. Возьми сегодня Евтушенко или Вознесенского, мать их, пожили бы тут годик-другой… Интересно, что бы написали?

24. Выгозеро

Тишина. Молчание… Словно реальность набрала воды в рот.

Это самое крупное водохранилище на свете. Уровень озера подняли на семь метров, окружили плотинами, чтобы не разлилось. Пришлось вывезти более семисот хозяйств из сорока двух окрестных деревень. По бездорожью, в спешке. Не хватало подвод, недоставало рук. Для старообрядцев, которые здесь жили, наступил поистине конец света. Многие из них не слушали чекистов, верили в мудрость природы и оставались.

Мы пересекаем озеро вдоль, с севера на юг. По обе стороны острова, некоторые до сих пор носят лагерные названия — Перековка, Изолятор… Там, в так называемых «лазаретах», Успенский держал девок по пятьдесят копеек за любовь — своего рода премиальные для передовиков производства.

Слева остатки Карельского острова: пучки трав, сухие кусты. Когда-то там бурлила жизнь. Пришвин в стиле Маркеса из «Ста лет одиночества» описал ее конец. Когда Выгозеро начало подниматься, на Карельском острове из всей деревни осталась только бабка Мироновна — в ожидании Огня, в котором — согласно старообряческим верованиям — сгорит мир. Как истинная староверка, Мироновна уже приготовила все для путешествия на тот свет. В празднично убранной избе ждал сделанный из лодки гроб, свечи, иконы. Между тем вместо огня подошла к порогу дома вода, выгнав из нор полевых мышей. Мироновна легла в гроб, бормоча молитву Иисусову, будто саван хотела из слов соткать. Вода полилась в дом; впереди бежали мыши, поднимаясь все выше, по балками, соединяющим ступеньки, по перилам, на второй этаж, в комнату, и окружили бабку — точно угрызения совести. Тогда Мироновна не стерпела, схватила весло и в гробу-лодке выплыла через окно из затопленного дома.

Некогда на озере Выг было столько островов, сколько дней в году. Потом, когда уровень озера поднялся, большинство из них ушло под воду. Но отойди чуть в сторону от фарватера — обнаружишь затопленный мир Выгореции, старообрядческую Атлантиду… Между сгнившими домами плавают изумленные караси, дырявый карбас[23]лежит на боку, и мы едва не натыкаемся на восьмиконечный крест, что торчит у самой поверхности воды. Словно присматривается к нам оттуда.

25. Польские паны

Дальше выдается на сажень из воды остров Городовой, овеянный легендой о польских «панах». Осенью 1613 года польско-литовские отряды Самозванца, грабившие заонежские погосты, двинулись под предводительством панов Сидора и Барышпольца на Холмогоры… После семидневной осады тамошней крепости поляки отступили, обошли Архангельск и разграбили Николо-Карельский монастырь, на обратном пути перешли по льду Онежский залив, разорили несколько поморских деревень, тщетно осаждали Сумский острог, снова напали на заонежские погосты, пытались измором взять Шунгский и Толвуйский остроги, с помощью шведского войска захватили Олонец. В марте 1614 года на реке Сермяксы под Олонцом отряды пана Барышпольца были разгромлены русскими войсками, а остатки отрядов пана Сидора бежали с поля битвы в карельские леса. А также в карельские легенды. Одна из них гласит, будто «паны» жили на Городовом, откуда нападали на окрестные деревни, брали крестьян в рабство и грабили до той поры, пока их старик Койко на Падун не повел — обещал клад показать. На порогах Падуна «паны» и нашли свою смерть.

26. Телекино

Минуем очередные острова: Каль, Каннские, Кун, Ял и Пелд, называемый также Малым Бабьим. На дальнем плане видны Большой и Малый Янц, за которыми влево уходит к юго-востоку фарватер на Валдай и Петровский Ям.

Туда, через сельги и трясины, Петр I тащил на спинах своих рабов корабли для войны со шведами, и по сей день между Нюхчей и Повенцом можно обнаружить в тайболе следы царской дороги да кости рабов под дерном.

Мы идем прямо, в направлении Сиговца и Лоцманского, где кончается озеро Выг и начинается река Телекинка.

Долгий день медленно гаснет в багровых тонах.

Фарватер Телекинки проходит по старому руслу реки, кое-где «выпрямленному» зэка.

Берега низкие, болотистые, поросшие смешанным лесом.

У берега торчат из воды затопленные стволы, вокруг сплошные скалы.

То с одной, то с другой стороны острова: Воротной, Шовик, Кив, Малые, Муромские, Ближние. Среди них лимы — плавучие островки торфа — площадью от нескольких квадратных метров до нескольких гектаров. Некоторые покрыты растительностью, другие, бурые и тяжелые, зимой опускаются на дно. Эти особенно опасны для судов, потому что нередко дрейфуют поперек фарватера под самой поверхностью воды и не заметны невооруженным глазом.

Озеро Телекино. Вновь острова да острова… Погруженные в мутно-перламутровое марево белой ночи, словно из дремы возникают, один за другим: Корный, Биржевой, Дровяной и масса других, безымянных, и кто знает, острова ли это, а может, лимы? За архипелагом Носкова сворачиваем направо к девятому шлюзу, появившемуся из-за острова Чигаева.

На девятом шлюзе растет чернобыль. Поблескивает ночной росой. Шлюзуемся молниеносно.

Дальше маленькое озерцо Торос и узкий, трудный отрезок Вологжи. Справа острова Скальные и Ряж, слева маячит Маячный. Неподалеку от небольшого островка Грива выбираемся на озеро Матко. Ночь на Ивана Купалу. Перед нами Водораздел.

27. Водораздел

Водораздел — скалистое плоскогорье, покрытое лесами и болотами. Разделяет озера Матко и Вадло — словно гряда. Это самое высокое место на Канале (сто два метра над уровнем моря). Вода стекает отсюда террасами озер и каскадами рек по обе стороны: направо — в Белое море и через Горло в Ледовитый океан, налево — в Онежское озеро, оттуда через реку Свирь в Ладогу и дальше — через Неву — в Балтику и Атлантику.

Вел туда один из главных путей новгородцев из Обонежья в Заволочье. Обонежьем называли земли вокруг Онежского озера. Не путайте с Прионежьем, то есть землями, лежащими вдоль реки Онеги, и с Заонежьем — частью Обонежья, расположенной позади Онежского озера, если глядеть из Новгорода или из Москвы. Заволочьем же называли край за волоком — водоразделом между Балтикой и Белым морем, по которому волокли лодки. Из Москвы в Заволочье тоже хаживали через волок, только другой — водораздел бассейна Белого моря и Баренцева с одной стороны и Волги — с другой. Пишущие об этих краях часто вводят читателя в заблуждение.

Сегодня лодки здесь волочить не приходится, потому что зэка прорезали Водораздел шестикилометровым каналом (на карте он обозначен номером 165), соединив озера Матко и Вадло, и тем самым бассейн Белого моря с Балтийским. Чтобы выровнять уровень воды (озеро Матко лежало ниже озера Вадло), на выходе из озера Матко в 165-й канал построили двухкамерный восьмой шлюз. Входим.