В то же время Алексей Алексеевич вполне справедливо считал, что политические игры правительства всегда негативным образом сказываются на армии, и прежде всего на состоянии ее офицерского корпуса. «Если бы в войсках какой-либо начальник вздумал объяснить своим подчиненным, что наш главный враг – немец, что он собирается напасть на нас и что мы должны всеми силами готовиться отразить его, то этот господин был бы немедленно выгнан со службы, если только не предан суду. Еще в меньшей степени мог бы школьный учитель проповедовать своим питомцам любовь к славянам и ненависть к немцам. Он был бы сочтен опасным панславистом, ярым революционером и сослан в Туруханский или Нарымский край. Очевидно, немец, внешний и внутренний, был у нас всесилен, он занимал самые высшие государственные посты, был persona gratissima при дворе. Кроме того, в Петербурге была могущественная русско-немецкая партия, требовавшая во что бы то ни стало, ценою каких бы то ни было унижений крепкого союза с Германией, которая демонстративно в то время плевала на нас»[13].
Применительно к личности генерала А. А. Брусилова, я думаю, что решение прервать отпуск в Германии он принял ближе к середине июля 1914 года, после того, как стало известно, что в Австро-Венгрии объявлена всеобщая мобилизация. Спустя несколько дней, 18 июля, «без задержек и каких-либо приключений» прибыл в Винницу, уже зная, что накануне и в России была объявлена мобилизация.
Торжественный смотр войск по случаю начала войны. (Июль, 1914 г.)
Для ведения военных действий с Германией и Австро-Венгрией Россия развернула два фронта, Северо-Западный и Юго-Западный, в составе девяти армий, а для координации их действий создала высший орган управления – Ставку Верховного главнокомандующего. Такого в ее истории еще не было. Верховным главнокомандующим стал дядя императора великий князь Николай Николаевич. «Это – человек, несомненно, всецело преданный военному делу и теоретически и практически знавший и любивший военное ремесло, – пишет о нем Брусилов. – Конечно, как принадлежащий к императорской фамилии, он, по условиям своего высокого положения, не был усидчив в работе, в особенности в молодости. По натуре своей он был страшно горяч и нетерпелив, но с годами успокоился и уравновесился. Назначение его Верховным главнокомандующим вызвало глубокое удовлетворение в армии. Войска верили в него и боялись его. Все знали, что отданные им приказания должны быть исполнены, что отмене они не подлежат и никаких колебаний не будет».
Приезд Верховного главнокомандующего Николая Николаевича (Младшего) в Ставку.
Штаб Ставки возглавил генерал Н. Н. Янушкевич, по оценке Брусилова, «человек очень милый, но довольно легкомысленный и плохой стратег». Генерал-квартирмейстером (начальником оперативного управления штаба) стал генерал Ю. Н. Данилов – «человек узкий и упрямый. Его доклады, несомненно, влияли в значительной степени на стратегические соображения Верховного главнокомандующего, и нельзя не признать, что мы иногда действовали в некоторых отношениях наобум и рискованно разбрасывались – не в соответствии с теми силами, которыми мы располагали»[14].
Командующими фронтами (главнокомандующими армиями фронта) стали соответственно генерал от кавалерии Я. Г. Жилинский и генерал от артиллерии Н. И. Иванов. Последний и должен был стать непосредственным начальником А. А. Брусилова. А так как от непосредственного начальника в армии зависит слишком много, предлагаю подробнее остановиться на его личности.
Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Н. Н. Янушкевич (1914 г.).
Николай Иудович Иванов родился 22 июня 1851 года и, по одной из версий, был сыном фельдфебеля 1-й гвардейской артиллерийской бригады, который трагически погиб во время парада войск на Царицынском лугу в Петербурге. Но перед смертью он успел попросить подъехавшего к нему великого князя Михаила Николаевича позаботиться о сыне, благодаря чему Николай и был определен вначале в Павловский кадетский корпус, а затем – в Михайловское артиллерийское училище, которое он закончил в 1869 году. Затем он участвует в русско-турецкой войне 1877–1878 гг. Там он отличился в боях и был отмечен орденами Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом и Святого Станислава 2-й степени с мечами, а также чином капитана гвардии.
Последующие два года Иванов состоял членом Варшавского окружного суда, затем шесть лет командовал гвардейской артиллерийской батареей. За успехи в службе он был произведен в полковники и награжден орденом Святого Владимира 3-й степени. Затем он был назначен командующим артиллерией Кронштадтской крепости.
В 1900 году резко обострилась обстановка в Маньчжурии, где незначительные формирования русских войск, охранявших Восточно-Китайскую железную дорогу, подвергались нападениям восставших китайских крестьян. Для наведения порядка в этом районе русское правительство решило выделить специальный экспедиционный корпус, и генерал Иванов добился назначения в его состав. Он выехал во Владивосток, заняв должность начальника артиллерии корпуса. Несмотря на то что во время войны в Китае не было крупных полевых сражений и поэтому артиллерия применялась весьма ограниченно, Иванов был награжден орденом Святой Анны 1-й степени и чином генерал-лейтенанта.
С началом русско-японской войны Иванов направляется в распоряжение командующего Маньчжурской армией в Ляоян. Выполняя частные служебные поручения, Николай Иудович за отличие в августовских боях, происходивших у стен этого города, был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени, а за осенние бои – Золотым георгиевским оружием с надписью «За храбрость». Войну он закончил в должности командира 3-го Сибирского армейского корпуса 1-й Маньчжурской армии, который участвовал в Шахейском и Мукденском сражениях. За боевые заслуги генерал Иванов был награжден Золотым георгиевским оружием с надписью «За храбрость», украшенным бриллиантами.
О личностных качествах Иванова в этот период написано немного. Безусловно, он был храбрым генералом и достаточно грамотным командиром, умел ладить с начальниками и подчиненными. Граф А. А. Игнатьев, встречавшийся с ним на полях Маньчжурии, позже писал: «Хитрый был мужик Николай Иудович: он в конце войны не раз заходил в нашу столовку в Херсу потолковать с молодежью, подышать штабным воздухом, и нелегко было разгадать, что таится за ласковым взором и еще более сладкими речами этого простака с величественной и уже слегка седеющей бородой».
