Миновав призрачную громаду Почтамта, флагман, приплывший из пятидесятых, эпохи торжества фашизма, и здания Английского Двора, гигантского иглу, порождения немыслимых семидесятых, я зашагал по широкому тротуару мимо бетонных цветочных кадок, на которых, глядя прямо перед собой и изредка обмениваясь репликами, сидели негры. Я решил подойти к тому, что сидел в одиночестве, поодаль от других. Показав негру фотографию, я поинтересовался, не знает ли он нубийца.
— А тебе зачем? — спросил негр. В ответ я едва не пустился в долгие философские рассуждения, но вовремя вообразил, что для метафизики не время.
— Это мое дело, — ответил я сдержанно. — Так ты можешь мне помочь?
— А ты мне?
— Конечно.
Негру было чуть-чуть за двадцать. Белки его глаз покрывала красная сосудистая сетка. Он был настоящим щеголем, как большинство негров, которых мне приходилось встречать. Особенно хороши были его туфли. Лоб негра рассекал недлинный, но довольно глубокий шрам. Судя по всему, городская вонь нисколько его не беспокоила. По-испански он говорил бегло, но невнятно. Получив от меня заверения, что за ценную информацию последует награда, он не сообщил мне ничего интересного.
— Этого я не знаю, — сказал негр, — и, кто может его знать, тоже не знаю, но здесь полно таких, как он, а может, он и сам где-то здесь, в парке, а может, кто-нибудь его знает или знает тех, кто его знает, но ты туда не ходи, там сейчас плохо, а если ты пойдешь со мной, все будет в порядке, если ты пойдешь со мной, мы найдем того, кто его знает, прямо здесь, в парке.
Негр поднялся на ноги, оттолкнувшись костяшками пальцев от края кадки. Он был выше меня, с неожиданно светлыми губами. Сунув руки в карманы, негр кивнул в сторону парка:
— Идем?
У меня не было никакого желания брать проводника. Я сказал:
— Знаешь, лучше в другой раз, может, завтра.
Он снова завел свою песню: “Зачем ты его ищешь?” Я застыл на месте, не зная, что предпринять: отправиться в парк или вернуться в отель. Было ясно, что негр не отвяжется, пока не удовлетворит свое любопытство. Поразмыслив, я двинулся в сторону парка, а мой новый знакомый проворно засеменил следом, приговаривая:
— Со мной безопасно, в парке меня знают, мы можем спросить про того, кого ты ищешь, я помогу тебе, а ты мне, ты получишь то, что ищешь, а я получу помощь.
Я резко остановился.
— Послушай, — сказал я, — ты меня не так понял. Мне не нужна помощь. Я не хочу, чтобы ты шел со мной в парк. Какая помощь тебе нужна? Я ничем не могу тебе помочь.
— Но ты сказал, что я помогу тебе, а ты мне.
— Я не нуждаюсь в твоей помощи. Только если ты знаешь, где он, и скажешь мне. — Я помахал фотографией нубийца.
Негры, сидевшие на соседней кадке, повернулись к нам. Один из них поднялся на ноги. Испугавшись, что к парню со шрамом спешит подмога, я шагнул назад, но настырный проводник схватил меня за рукав. Пришло время выходить из игры. Я сказал:
— Ну все, довольно. Оставь меня в покое.
Должно быть, я говорил слишком громко. Негр, который по-прежнему, поджав ноги, сидел на краю кадки, решил вмешаться. Он подошел к нам и спросил, в чем дело. Этот парень говорил по-испански куда лучше, чем мой проводник, который бесцеремонно запустил левую руку в карман моей рубашки и достал фотографию.
— Ты его знаешь? — спросил он по-испански. Я не сомневался, что негры станут общаться между собой на неизвестном мне наречии, и несказанно удивился любезности паренька, заговорившего с приятелем на моем языке. Второй негр взял у первого страницу со снимком. У него были ярко-желтые ноги, как на картине сюрреалиста. Бросив взгляд на фотографию, он подозвал оставшегося товарища то ли на искаженном английском, то ли на своем родном языке. Третий негр поспешно приблизился. Я подумал, что правильней всего будет подарить им снимок и смыться подобру-поздорову.
— Он боец, — сказал третий негр тонким голосом, который никак не вязался с его свирепой внешностью.
Ни один из трех не прошел бы и предварительного отбора в клуб “Олимп”. Третий негр, вероятно, вылил на себя целый пузырек одеколона, и исходящий от него аромат вперемешку с окружающей вонью — цветочные кадки давно превратились в мусорные баки — вызывал дурноту.
— Ты его знаешь? — спросил я.
— Мы все его знаем, — ответил второй негр.
— Видишь, я помогаю, — встрял первый.
— Как его найти? — спросил я то ли всех сразу, то ли каждого по отдельности, то ли самого себя.
— Я нахожу, если ты мне помогаешь, — пообещал первый. — Он дерется в тотальной бойне.
Я не знал, что такое тотальная бойня: новый вид спорта или притон для подпольных боев.
— В субботу он дрался и победил. Он отличный боец. Ты его зачем ищешь? — спросил первый негр, вмиг превратившийся из человека, который никогда не встречал нубийца, в его лучшего друга.
— Ищу, потому что он мне нужен. А ты знаешь, где его найти?
Я чувствовал, что под ногами у меня зыбучие пески: чем сильнее трепыхаешься, тем глубже проваливаешься.
— Я могу, я знаю, — заявил третий негр.
Я представил всех троих в аэропорту, под конвоем, измазанными собственным дерьмом, чтобы полицейские не могли их схватить.
— Я могу. Дай мне телефон, я позвоню, когда снова будет бой.
— Нет, не пойдет, — возразил я нетерпеливо. — Бои меня не интересуют. Я хочу найти его до того, как он снова будет драться.
— Иди в парк магнолий, — сказал второй негр, кивнув в сторону парка, который его товарищ называл “тот, что впереди”.
Заглянув в парк наутро, я и вправду обнаружил несколько магнолий, а еще гигантский фикус, пару десятков пальм и какие-то кусты, которые я, полный профан в вопросах ботаники, так и не смог идентифицировать.
— Я пойду в парк магнолий и найду его, дай мне телефон, я позвоню и устрою вам встречу, — предложил третий негр.
Я сдался. Негр не стал записывать продиктованный мною номер. Он заверил меня, что у него прекрасная память на важные телефоны. Как только я распрощался с предприимчивой троицей и двинулся прочь, в моем кармане завибрировал мобильник. Я не стал отвечать. На пути в отель я жестоко корил себя за трусость: конечно, эти трое могли ограбить меня, избить или вообще изнасиловать, но ничего такого ведь не случилось. И все же я был доволен собой: по крайней мере, я знал, что мой нубиец действительно находится в Малаге, и, хотя то обстоятельство, что он стал бойцом в подпольном клубе, не облегчало мне задачу вербовки, я приблизительно знал, где его искать. Я достал телефон: оказывается, мне звонили из родительского дома. Перезвонив, я нарвался на отца. Он только буркнул: передаю трубку твоему брату. Брат сообщил мне горькую весть: мама умерла, попала под автобус. Все решили, что это был несчастный случай, но мы-то с ним знали: она покончила с собой.
