Госпожа Бартолотти вытащила голубой конверт из кармана и отдала его Кити.
— Прочитай его ты, — сказала она, — а то я за себя не отвечаю!
Кити разорвала голубой конверт, вытащила из него сложенный в четверо голубой лист, развернула его и начинала читать:
«Многоуважаемая госпожа Бартолотти,
как выяснилось во время проверки нашего отдела сбыта, произошла досадная ошибка. Из-за неточности в работе нашего компьютера Вы получили семилетнего мальчика, который Вам не полагается. Поэтому просим Вас немедленно его вернуть.
В свое время Вы выслали заказ на два блока памяти марки «Мемориа», производство которых мы давно прекратили, поэтому выполнить заказ не можем.
Просим Вас немедленно подготовить мальчика, чтобы наш отдел обслуживания как можно быстрее забрал его и передал настоящим родителям.
Обращаем Ваше внимание на то, что фабричные дети во всех случаях до конца жизни остаются собственностью предприятия, и оно отдает их родителям только на прокат, как телефонные аппараты, чтобы они выращивали их и пользовались ими.
Поэтому любые Ваши протесты будут напрасными, и про обращение в суд не может быть и речи.
Мы очень сожалеем, что так случилось.
С глубоким уважением…»
Кити запнулась, поднесла письмо ближе к глазам и сказала:
— Я не могу прочитать подпись, какой-то Гонберт или Монберт!
— Мне безразлично, какая там подпись, чтобы его черти побрали! — дрожащим голосом сказала госпожа Бартолотти.
Хотя она и была густо выкрашена в голубой, красный и розовые цвета, однако позеленела вся. И дрожал у неё не только голос, но и руки. Она вдруг словно уменьшилась и похудела.
— Значит, в ближайшие дни… — пробормотала она. — В ближайшие дни…
— Неужели вы, правда, отдадите его? — закричала Кити.
Госпожа Бартолотти из кармана платок, высморкалась, засопела и тихо сказала:
— А что же делать, если он принадлежит не мне, ведь я заказывала больше памяти. — Она снова высморкалась, снова засопела и продолжила: — А кроме того, я не умею готовить, и слишком ярко крашусь, и Эгон говорит, что я плохая мать!
До сих пор Конрад сидел тихо, молча, весь напряженный. Теперь он вскочил и крикнул так громко, как никогда еще не кричал:
— Вы моя мать! И добрая мать!
— Слышите! — закричала Кити. — Он хочет быть только с вами.
Госпожа Бартолотти снова высморкалась в платочек и снова засопела, и, всхлипывая, сказала:
— Но ты можешь попасть к матери, которая будет давать тебе витамины и будет знать настоящие детские песни. К такой матери, которая будет извлекать корень из числа и будет иметь настоящего мужа, который будет твоим отцом.
Конрад замотал головою.
— Я уже полюбил вас и Эгона. И если я буду жить где-то в другом месте, то Кити тоже не увижу. — Он еще сильнее замотал головою: — Нет, я чувствую, что хочу остаться тут.
— Правда чувствуешь? — воскликнула госпожа Бартолотти, вскочила с кресла и снова стала не такая тоненькая и маленькая, и не такая зеленая на вид. Она подняла мальчика и начала его целовать в обе щеки, в шею, в лоб и уши. Потом опустила его на пол и сказала: — А теперь надо что-то придумать против этих зануд! Что-то сделать, чтобы они не забрали тебя!
— Вежливо напишите им, что я хочу остаться тут, — предложил мальчик.
— Смешно, — сказала Кити. — Людям, которые присылают такие письма… — Она взяла со стола голубой лист и порвала его. — Таким людям безразлично, что ты хочешь, а то не хочешь, Конрад.
— Она правду говорит, — поддержала её госпожа Бартолотти. — Нам надо придумать что-то очень хитрое.
Конрад грустно взглянул на неё.
— Но если это будет что-то запрещенное, то я не могу принимать участие в этом! Кити, ты же знаешь, что я просто не могу!
— Запрещенное, запрещенное, — возмущено сказала госпожа Бартолотти. — Что нам до этой дурацкой фабрики и её разрешений?
— Вам ничего, — тихо сказал Конрад. — А мне! Они меня учили!
Госпожа Бартолотти раскурила толстую сигару, три раза по три глубоко затянулась и три раз по два выпустила в воздух кольца дыма.
— Мама думает, — объяснил Конрад.
— Я уже придумала, сынок. — Госпожа Бартолотти вскочила с кресла и показала пальцем на дверь спальни. — Иди туда, Конрад! Нам с Кити надо поговорить…
— Но почему я…
Госпожа Бартолотти перебила его:
— Не спрашивай почему, а слушай свою мать! Тебя же учили быть вежливым и послушным. Нам надо обсудить что-то такое, что детям, которые не имеют права делать ничего неразрешенного, нельзя слушать.
Конрад ушел в спальню и закрыл за собой дверь, а госпожа Бартолотти нагнулась к Кити и начала тихо рассказывать, что она придумала. Лицо Кити просветлело, а когда госпожа Бартолотти закончила, девочка воскликнула:
— Ваш план очень хороший! Я буду помогать вам!
Меньше чем через час после этого, как почтальон принес письмо, Кити прибежала к своей матери и попросила её:
— Мама, можно мне помочь госпоже Бартолотти отнести ковер в чистку, а то он очень тяжелый?
Госпожа Рузика сказала, что не пустит её, потому что хочет пойти с ней к фотографу. Чтобы послать её снимок тете Эмме на день рождения.
— К фотографу можно пойти и завтра. Ну, прошу тебя, — умоляюще сказала Кити. — Ковер такой тяжелый, что бедная госпожа Бартолотти из сил выбьется, пока донесет его.
— А почему Конрад не поможет ей? — сказала госпожа Рузика.
А когда услышала почему, то так и застыла с раскрытым ртом. Ведь Кити сказала:
— Конрад? Так его же уже нет у госпожи Бартолотти!
— Нет? А куда же он делся?
— Я, мама, и сама не знаю, но если помогу госпоже Бартолотти донести ковер, то, может, она мне скажет.
Госпожа Рузика была очень любопытна, как почти все люди, а к фотографу и правда можно было пойти и завтра. А несчастной госпоже Бартолотти всё-таки надо помочь.
— Ну, так иди, дочка, — согласилась госпожа Рузика. — Но не очень приставай с вопросами о Конраде, это некрасиво. — А когда Кити была уже в дверях, госпожа Рузика прибавила: — Но еще утром он же был. Вы же вместе пошли в школу.
— Ты ошиблась, мама, — ответила Кити. — Я шла в школу с Антоном. — И, не дожидаясь, что мать еще спросит, выбежала на лестницу.
Кити поднялась на третий этаж. Госпожа Бартолотти ждала её на пороге.
— А теперь быстренько, — сказала она. — Может, это чертово отродье надумает уже сегодня прийти!
Они зашли в гостиную, вытащили из-под кресла ковер и отнесли его в спальню.
