– Колдовство – да, но я тебе уже говорила, что ордены действуют не так. Целители, такие, как Брюидд, возможно, могут продлить себе жизнь, но лишь в разумных пределах.
– Ты говорила, что колдуны встречаются и в кланах Странников, – сказал Таер. – Может Хенна быть колдуньей?
Сэра села, скрестив ноги, и в тусклом свете посмотрела ему в лицо.
– Ты как будто совершенно уверен, что она стара. Совы могут почувствовать, когда другие лгут, но дальше этого их способности не заходят – так она всегда считала.
– Это просто ощущение, – почти виновато сказал он.
– Все носители Ворона колдуны, – сказала Сэра. – Точно так же, как все Защитники – эмпаты. Поэтому да, Хенна в определенном смысле колдунья. Но Вороны воздерживаются от использования колдовства за пределами своего ордена… это было бы похоже на то, что ты при пении заткнул бы уши ватой.
– Я знаю разницу между колдунами и Воронами: колдуны используют ритуалы, а Воронам это не нужно, – сказал Таер. – Но я видел, как ты пользуешься ритуалами.
Сэра кивнула.
– Верно. Колдун – это знания, а Ворон – интуиция. Насколько нам известно, это справедливо, но на практике особой разницы нет. Истинная разница в результатах. Это все равно что сказать: разница между собакой и кошкой в том, что собака послушна, а кошка независима.
– Ты можешь объяснить мне это? Сэра немного подумала.
– У меня есть не очень близкая аналогия. Представь себе, что магия – это работа пекаря, которую могут выполнять лишь немногие. Но у этих людей нет ни обоняния, ни вкуса.
– Так печь хлеб трудно, – заметил Таер.
– Очень трудно. Но они умудряются это делать, потому что тщательно изучают книги рецептов и учатся измерять каждую чашку муки и каждое зернышко сахара.
– Колдуны солсенти.
Таер взял ее руку и принялся перебирать ее пальцы.
– Верно. Но некоторые из этих колдунов получают кольцо, которое позволяет им обонять и ощущать вкус.
– И это кольцо называется орден Ворона.
– Правильно.
– Но они могут снять кольцо.
Сэра раздраженно закатила глаза и быстро заговорила:
– Только с помощью обжигающего каустического мыла. А работа пекаря горяча, настолько горяча, что некоторые от нее умирают. Другие научаются управляться с высокой температурой и переносить ее долгое время – но потому, что занимаются только выпечкой хлеба и не могут прекратить это делать, иначе умрут. Это колдуны, живущие многие столетия. А кольцо защищает тебя от жара.
Он обнял ее за талию, придвинул к себе и рассмеялся.
– Хорошо, хорошо. Ни один Ворон не подумает заниматься колдовством, и Вороны не живут столетия.
– Правильно, – сказала Сэра, прислонившись лицом к его шее. – Поэтому Хенна не столетняя колдунья. И она не Черный. Мы бы знали – Джес знал бы.
Таер перекатился на свое место и какое-то время лежал неподвижно. Она подумала, что он уснул, и сама уже засыпала, когда он заговорил снова.
– Если Хенна присоединилась к тебе, чтобы уничтожить Путь, почему она еще с нами? Почему не ищет свой клан, чтобы воссоздать его? Ты говорила, что убили весь ее клан, кроме нее и ее возлюбленного Ворона.
Сэра хотела ответить, но он продолжил:
– Меня заставляет спрашивать об этом Джес. Если бы она считала себя свободной, чтобы уйти, она ушла бы как можно скорее – из-за Джеса.
– О чем ты? – спросила Сэра, нахмурившись. Таер лучше разбирается в чувствах людей, но она была уверена, что Хенну влечет к Джесу. – Джес ей нравится.
– Она его любит, – сказал Таер с уверенностью, которой сама Сэра не чувствовала. – И именно поэтому она должна была бы уйти.
– Это бессмысленно. – Она терпеть не может, когда Таер так говорит. Она не сомневалась, что он прав – он никогда не ошибается в оценке людей, просто ей не нравилось, когда он начинал выражаться загадочно, а он именно поэтому так поступал.
Таер улыбнулся, зубы его сверкнули в тускло освещенной комнате.
– Не для тебя, любимая. Ты берешь мир и делаешь его таким, как тебе нужно. Большинство из нас гораздо менее уверены в себе. Хенна тревожится о Джесе. Он не просто слишком молод, он Защитник. Он меняется – ты должна была заметить это.
– Да. – Сэра подавила страх, который вызывала у нее эта мысль. – Он чаще переходит из одного состояния в другое, и это происходит быстрее. – Она говорила торопливо, как будто это могло сделать ее слова неверными. – И не думаю, чтобы теперь Защитник когда-нибудь совершенно оставлял его.
– Джес как Защитник сказал нам, кто живет в колодце кузнеца, – сказал Таер Сэре. – Он мне сказал, что почувствовал его запах. Разве Джес когда-нибудь сталкивался с туманником?
Пальцы Сэры нервно дергали край одеяла.
– Я о таком не знаю. Здесь их мало, и на всем пути из Таэлы мы ни с одним не встретились.
– Так я и думал. Я спросил, откуда он знает, и Защитник уступил место Джесу лишь настолько, чтобы тот сказал, что не знает, и тут же вернулся назад.
– Зачем он это сделал?
– Я думаю, если бы Защитник сам сказал, что не знает, он солгал бы.
– Защитник знает то, чего не знает Джес? – Сэра поискала руку Таера; найдя, сжала. – Это плохо. Чтобы выжить, Джес должен быть един с Защитником.
Так говорил отец ее брату, Защитнику.
– Я поговорю с ним, – сказал Таер, как будто разговор мог решить проблему.
Сэра все равно почувствовала себя от этого лучше. Таер разговорами решал проблемы гораздо чаще, чем она.
Таер обнял ее, так что ее голова оказалась на его плече, потом укрыл ее одеялом.
Хенна любит Джеса. Сэра была вполне уверена, что Джес отвечает ей тем же, хотя относительно Джеса утверждать что-либо труднее.
– Она никогда этого не говорила, но думаю, ей некуда идти, – сказала Сэра. – Не знаю, как Джес убедил ее идти с нами, потому что Лер рассказал, что вначале она хотела уйти с Бенрольном. Но я знаю, что заставляет ее оставаться.
– Что же?
– Долг. Она Ворон, Таер. У нее есть долг, который выше любви и семьи. Где-то здесь Черный, который хочет нас уничтожить, любимый. Несомненно, он охотится за тобой. И ее долг оставаться здесь, чтобы убить.
Таер рассмеялся, мягко покачивая ее голову.
– Его или меня?
– Спи, – сердито сказала она, чтобы скрыть тревогу.
Когда на следующее утро они подходили к дому, священник с закрытыми глазами сидел на крыльце.
– Ты выглядишь усталым, Карадок, – сказал Таер, помахав людям, которые издали приветствовали его. Они убирали палатки на поле.
