— Ты кто такой? — спросил тот брезгливо, когда мальчик подошел к нему совсем близко.
— Я приехал… — начал говорить мальчик, но резкий удар в нос заставил его замолчать. Предательские слезы полились из глаз ручьем.
— Выкладывай все из карманов, — смеялся его обидчик, — а то еще получишь!
Мальчик вытер рукавом слезы. Ему было очень обидно, потому что там, у себя, в родном городе, он не раз дрался и ему, бывало, крепко доставалось, но он никогда, вы не поверите, никогда не плакал.
— На, получай! — крикнул он, и правой рукой изо всех сил ударил в лицо еще смеющегося противника.
Тот от неожиданности поскользнулся и грохнулся в лужу. Мальчик успел развернуться и броситься прочь от песочницы. Упавший вскочил и пустился вдогонку. Неизвестно, чем бы закончилось это состязание по бегу, если бы не помог случай. В одном из дворов кто-то посадил цветы и протянул проволоку на уровне колен, чтобы дети их не затоптали. Мальчик вспомнил об этом, только когда до проволоки оставалось совсем немного. Сворачивать было поздно, сзади слышалось тяжелое дыхание преследователя. Мальчик перепрыгнул через проволоку и, спустя несколько секунд, понял, что за ним уже никто не гонится. Оглянувшись, он увидел, что тот, тяжело дыша, поднялся с земли и, хромая, поплелся прочь. Мальчик бросился обратно. Пока он спасался от погони, казалось, что время остановилось, а сейчас оно растянулось, как резина, и не давало быстро преодолеть расстояние, отделявшее его от песочницы. Так уж получилось, что именно в тот момент, как стрела, в сердце вонзилось предчувствие: я ее больше не увижу, не увижу, не увижу… Последние метры он уже не бежал, а летел, и когда добежал до песочницы, то его уже тошнило, и, казалось, сердце вот-вот вырвется из груди.
Куклы не было. Двор был абсолютно пуст, а холодный дождь, перешедший в ливень, смыл все следы. Мальчик сел на песочницу, и даже холодный дождь не смог вывести его из оцепенения. Так бывает с нами каждый раз, когда мы понимаем, что то, что должно было ОБЯЗАТЕЛЬНО случиться и чего мы так БОЯЛИСЬ, уже сбылось.
Мальчик пришел домой страшно уставший, мокрый и подавленный. Неудивительно, что он заболел и долго лежал в постели. Поправившись, он стал снова гулять по уже заснеженным дворам большого города, который теперь не был для него чужим, потому что здесь жила Она, такая красивая, такая далекая, необычная. Ему нравился холодный ветер, от которого по вечерам так загадочно шумели деревья и кружились снежинки. Он придумал себе новую игру: строил из снега большие чудесные замки. Он относился к этому делу очень серьезно, хотя холодный ветер и колючий снег часто в момент разрушали то, что он очень долго создавал. Иногда мальчик навещал ту самую песочницу, хотя точно знал, что Ее он там больше не найдет. Туда его манили воспоминания, грустные, но и приятные, которые мы, маленькие взрослые, испытываем, когда оказываемся в местах, где когда-то были счастливы.
Вечером, когда гулять уже было невозможно, мальчик сидел на кухне и смотрел на светящиеся окна напротив. Он не плакал, потому что был большим и знал, что взрослые мальчики не плачут.
— Какая грустная сказка! — воскликнула Юлия.
— Да, грустная, — согласился я.
— Но я правильно угадала, что это сказка о тебе? А эта кукла… Это ведь о девушке? Эта история о твоей девушке, не правда ли? О девушке, которую ты потерял…
Я отвернулся от нее, не желая отвечать. Сквозь толщу времени я вдруг отчетливо увидел маленькую комнатку, столик у окна, две кружки с чаем и ее… высокую молоденькую девушку с каштановыми кудряшками.
— Ну скажи что-нибудь, что ты молчишь? — попросила Юлия.
— Ну что тебе сказать? Что тебе сказать? — ответил я, стараясь освободиться от воспоминаний, которые, как и все, что касается нашей молодости, бывают и приятными, и грустными одновременно.
— Ты ведь должен был ее искать. Ты ведь должен был ее найти! Найти и больше никому не отдавать! И ты это смог бы, потому что, когда человек чего-то очень и очень хочет, он обязательно своего добьется, обязательно!
— Понимаешь, Юлия, жизнь… это такая противная штука. Если бы ты только знала, как много в этой жизни вещей, которые от нас никак не зависят. Нельзя объять необъятное… Нельзя добиться, чтобы все, кого мы любим, оставались с нами… Очень грустно, но это так. И с этим уже ничего, понимаешь, ничего не поделать. Но… Но они все-таки остаются. Они остаются в наших воспоминаниях, в нашей душе. Благодаря им мы становимся такими, какие мы есть сейчас. Иначе мы были бы хуже, значительно хуже. Ты понимаешь меня, Юлия?
ЗАКЛЯТИЕ ФАРАОНОВ
В электропоезде ехали двое, мужчина и женщина. Вагон был почти пустой. За окнами моросил мерзкий осенний дождь, лишний раз напоминая о том, что лето уже кончилось.
— Расскажи что-нибудь, — нарушила монотонный стук колес женщина.
Мужчина удивился. Прошли те времена, когда он увлеченно что-то ей рассказывал, а она смотрела на него восхищенным взглядом.
— О чем рассказать? — спросил он.
— Расскажи сказку, — сказала она сонным голосом, — ладно?
— Ладно, — отозвался мужчина, — но имей в виду я буду сочинять с ходу, так что…
— Ничего страшного, — произнесла женщина, поудобнее усаживаясь на сиденье и закрывая глаза.
«Это было много-много лет назад. Тишину ночного неба пустыни нарушил страшный грохот. В звездном небе появилась ярко светящаяся точка, которая медленно приближалась к земле, постепенно увеличиваясь в размерах. Вскоре эта точка превратилась в гигантский огненный шар, который внезапно остановился в небе. От шара отделилась другая световая точка, которая на большой скорости устремилась в сторону. Через несколько минут огненный шар вспыхнул ярче, чем солнце. Ночь превратилась в день.
Стоял такой грохот, что казалось, будто земля раскалывается на части. Множество крошечных осколков посыпалось на землю. Гигантское облако пыли поглотило весь свет и стало темно, как под землей.
Через некоторое время на берегу большой желтоводной реки, в тени деревьев собралось несколько человек. Это был экипаж командора Фаро, звездолет которого потерпел аварию над пустыней.
— Сейчас уже можно оценить наше положение, — заявил Фаро своим друзьям. — Утешительного мало. Эта планета действительно пригодна для жизни и обитаема, однако у людей, живущих здесь, очень низкий уровень развития. Они умеют обрабатывать бронзу, но не знают о существовании железа. Их язык содержит всего несколько тысяч слов. Письменности у них нет. В ближайшее время мы не сможем в этих условиях построить новый звездолет. Но это не все. Наш биологический центр сгорел вместе со звездолетом. В итоге мы не сможем восстановить клетки нашего организма и станем такими же смертными, как и жители этой планеты.
Фаро сделал паузу и посмотрел в напряженные лица своих друзей.
— Но есть теоретический шанс спастись даже в этих условиях, — продолжил он. — Перед тем как покинуть звездолет, мы успели отправить в Центр сигнал бедствия. По моим оценкам, планета, на которой мы находимся, должна сделать пять тысяч витков вокруг своей звезды, пока за нами не прилетит другой звездолет. В этой среде через сто витков планеты мы обречены на биологическую смерть. Однако имеющиеся у нас лекарства дадут возможность после некоторой обработки тела отодвинуть генетическую смерть на пять тысяч витков планеты. Следовательно, когда за нами прилетит звездолет, в том случае, если найдут наши тела, наше восстановление в нынешнем облике не представит большой сложности. Проблема в том, что найти нас будет практически невозможно.
