— Я расскажу ему, когда сама сочту нужным. Надеюсь, тебе хватит порядочности и здравого смысла не появляться в его доме хотя бы еще полгода. — Марджори душил гнев, лицо ее побледнело, но внешне это никак не проявилось. Голос ее звучал все с той же безразличной усталостью. — Кристоферу известно, что есть человек, с которым я была знакома когда-то, но больше не хочу его видеть. Твое имя не упоминалось. Можешь спать спокойно.
Лицо Эрнеста помрачнело, слова Марджори явно задели его самолюбие, однако он быстро справился с собой, сделав вид, что это его не волнует.
— По-моему, я значил для тебя значительно больше, чем просто знакомый, если ты собиралась выйти за меня замуж.
Марджори охватило беспокойство, ей отчаянно захотелось сбежать от мучительного разговора, но она понимала, что у нее нет никаких шансов. Приходится терпеть и ждать, когда сам Эрнест захочет ее отпустить. Надо сказать ему что-то такое, чтобы он сам ушел.
— Все это осталось в прошлом. Забудем.
— Вряд ли нам с тобой удастся забыть то, что было между нами, — сказал Эрнест, покачивая головой с хорошо знакомым ей выражением упрямства на лице. — И в этом кроется главная ошибка твоего бегства из Англии. Куда бы ты ни уехала, сколько бы времени ни прошло, я все равно нашел бы тебя и заставил вернуться ко мне.
— Что ты сказал? — с удивленным возмущением переспросила Марджори.
— Я хочу, чтобы ты вернулась, — твердо заявил Эрнест.
— Я никогда не вернусь к тебе! — почти заикаясь от возмущения, выкрикнула Марджори.
— Никогда не говори «никогда», — сказал он и улыбнулся.
— Клянусь, все твои усилия будут тщетными, я не передумаю, — уже спокойнее сказала она.
— Напрасно ты клянешься. Твоя горячность противоречит твоим словам. Ты сама хочешь вернуться ко мне.
— Пожалуйста, Эрнест, оставь меня в покое. У меня есть все, что мне нужно для счастливой жизни.
— Ты когда-то сказала, что не хочешь быть одинокой.
— Я не одинока, — многозначительно произнесла она.
— Не морочь мне голову, я хорошо знаю Кристофера и успел разобраться в тебе. Вы живете в одном доме, но между вами ничего нет.
Если она солжет, то, возможно, Эрнест оставит ее наконец в покое, подумала Марджори.
— Ошибаешься, — лаконично возразила она.
Лицо Эрнеста окаменело, но голос его звучал ровно, когда он спросил:
— Хочешь сказать, что ты спишь с Крисом?
— Ты не имеешь права задавать мне подобные вопросы. Я же не спрашиваю, с кем ты спал накануне нашей свадьбы.
— Не понимаю, о чем ты говоришь. — Эрнест искренне был озадачен.
— Прекрасно знаешь. Клэр мне все рассказала.
— Ты плохо знаешь Клэр…
— И знать не хочу. Ни ее, ни тебя.
— Расскажи мне все, что она тебе наговорила.
— Это не имеет значения. Жалею, что вообще затронула эту тему. У меня наладилась совсем другая жизнь, и я не хочу копаться в прошлом.
— Неужели ты спишь с этим старым толстым Крисом? Он же закоренелый холостяк.
— Не старый, не толстый и совсем не закоренелый, — выпалила Марджори.
— Я понимаю, что ты испытываешь к нему чувство благодарности. Он приютил тебя в своем доме, обеспечил работой, к которой ты так стремилась. Неужели тебе этого достаточно, чтобы разделить с ним постель? Не могу поверить.
— Я с детства была влюблена в него, в восемнадцать лет я обещала выйти за него замуж. Если бы ты не появился, мы были бы уже женаты. Я виновата перед ним, но Крис удивительно благороден. Он простил меня.
— Но спите вы в разных спальнях, — язвительно обронил Эрнест.
— Почему ты так думаешь? — почти испуганно спросила Марджори.
— Я не думаю, я знаю, — ухмыльнулся Эрнест.
— Ты не можешь об этом знать, — в свою очередь язвительно заметила Марджори.
— Ты забыла о приходящей прислуге, которая обожает сплетничать о своих нанимателях, стоит только хорошо заплатить за информацию.
Марджори растерялась. Она вспомнила женщину, которая приходит к ним убираться несколько раз в неделю. Покраснев, она стала врать дальше.
— Ты знаешь, что у Кристофера старомодные взгляды на отношения между женщиной и мужчиной. Поэтому по его настоянию мы — специально для посторонних — делаем вид, будто спим в разных спальнях.
— Он тебе в отцы годится, — зло сказал Эрнест.
— Между нами всего десять лет разницы. К тому же когда любишь, разница в возрасте не имеет значения.
Марджори спохватилась. Напрасно она использует Криса, чтобы избавиться от притязаний Эрнеста. Но теперь уже поздно отступать.
В глазах Эрнеста загорелся опасный огонь.
— Надеюсь, ты все это придумала, так было бы лучше для всех нас.
— А ты считал, что я обреку себя на монашескую жизнь? — с вызовом спросила Марджори.
— До встречи со мной ты и жила как монашенка.
— Тогда я была романтичной и наивной. Ты многому научил меня. Вкусив однажды от плода греха, трудно потом устоять перед соблазном. — Марджори наблюдала, как ходят желваки у Эрнеста на скулах, и решила добить его: — Или ты считаешь себя единственным, кто мог бы соблазнить меня?
— Уверен, что Кристофер не способен соблазнить даже записную нимфоманку. Кроме того, он не в твоем вкусе.
— Как плохо ты, оказывается, знаешь своего родственника. Нам с Крисом очень хорошо вместе. Мы скоро поженимся: он сделал мне предложение.
Марджори злорадно наблюдала, как вспыхнули от гнева красные пятна на скулах Эрнеста.
— Только через мой труп. Я не намерен отдавать тебя никому.
— Ты сам сказал, что я изменилась и уже не такая красивая, как прежде.
— Ты была просто красива, а теперь ты пугающе красива.
Марджори медленно покачала головой.
— Даже если это было бы правдой, а я хорошо знаю, что это не так, то в мире полным-полно красивых женщин. Клэр исключительно красивая женщина, зачем далеко ходить?
— Не понимаю, при чем тут Клэр? Мало ли красивых женщин, с которыми я спал. Мне нужна жена, нужна ты.
— Почему непременно я? — воскликнула она в отчаянии.
— Потому что ты мой должник! — холодно заявил Эрнест.
— О каком долге ты говоришь? — спросила Марджори непослушными губами.
— Неужели ты не ведала, что творила, когда бросила меня накануне свадьбы, на которую были приглашены сотни людей? Ты должна была понимать, когда принимала решение, в каком положении окажусь я после твоего бегства! Ты сделала из меня посмешище!
Марджори прикусила губу. Действительно, об этом она не подумала ни тогда, ни после. Возразить нечего. Скорее всего, тогда она неосознанно хотела отплатить ему за причиненные ей боль и унижение. И если ему пришлось пережить хотя бы отчасти то же самое после ее отъезда, то это только справедливо. Когда она сорвала его планы, вряд ли у него болела душа, просто уязвленное самолюбие взыграло.
