Аманду Брэмвей сопровождал приземистый рыжебородый мужчина, опиравшийся на трость и с трудом переставлявший ноги. Аманда Брэмвей была уже не та очаровательная брюнетка, некогда собиравшаяся выйти замуж за Филдинга Лайтфута, но все еще оставалась привлекательной. Она не носила высокую прическу, которая только что вошла в моду во Франции, Видимо, считала, что ее узкое лицо с большими черными глазами кажется интереснее в обрамлении пышных кудрей, скрепленных заколками. Это отнюдь не мешало Аманде чувствовать себя неотразимой. Ее платье из плотной ткани, чуть поскрипывающей при каждом шаге, свободно ниспадало вниз. Ее фигура – не такая гибкая, как у Летиции, но сильная и крепкая, с соблазнительными выпуклостями – прекрасно сохранилась. Оборки на бедрах были оттянуты назад и закреплены бантами из серого кружева. На высокой груди в кружевах сверкали бриллианты, а густые черные кудри были перевиты шафранового цвета лентами.
– Она похожа на пчелу, садящуюся на одуванчик, – шепнула Вирджиния, разглядывая шафрановое платье и зеленую юбку Аманды.
Филдинг подошел поздороваться к Брэмвеям, но Летиция, делая вид, будто не замечает их, сосредоточенно стряхивала снег со своего бархатного плаща. Когда она управилась с этим, Брэмвей уже исчезли в глубине таверны «Аполлон».
Хозяин поспешил к вновь прибывшим гостям, потирая руки, и Филдинг с облегчением узнал, что «заказанные комнаты» ждут их, а огонь в каминах полыхает. Рэю предстояло разделить номер с мистером Хэдлстоном, «чрезвычайно милым джентльменом из Мэриленда», но для супругов Лайтфут и их дочерей были отведены отдельные комнаты. Каролина с беспокойством взглянула на Рэя. Она надеялась, что ему тоже предоставят отдельную комнату, однако в те времена в переполненных гостиницах нескольким постояльцам приходилось жить в одном номере (многие из них спали не раздеваясь, особенно в ненастную погоду). Каролина знала, что с этим ничего не поделаешь.
– Девочки, Филдинг, идемте, – сказала Летиция. – Встретимся с вами в «Аполлоне», мистер Эвисток, – добавила она, обращаясь к жениху дочери.
– Сомневаюсь, что для нас там оставлены места, – заметил Филдинг.
Эти слова услышал хозяин, все еще крутившийся вокруг очаровательной миссис Летиции и ее красавиц дочерей.
– Стол уже приготовлен для вас, – угодливо сообщил он, по-прежнему потирая свои жирные руки. – Когда спуститесь, все будет готово.
– Мы спустимся скоро. – Легация, подобрав лиловые бархатные юбки, следовала вверх по лестнице за маленькой служанкой. – Нам нужно лишь слегка припудрить нос.
Времени у них и в самом деле было мало. Но Каролина все же успела превратить бархатные оборки на бедрах в большие панье[2]и подвязать зелеными лентами свои высоко взбитые светлые волосы. Ленты гармонировали с цветом атласной нижней юбки. Между тем Вирджиния поправила сзади прическу Каролины, убирая выбившиеся локоны, и по настоянию сестры все же улучила минуту и подрумянила свои бледные щеки и подкрасила губы.
– Ну а теперь, – Каролина открыла дверь и пропустила сестру вперед, – посмотрим, что задумала наша мать.
Замыслы их матери раскрылись не сразу. Ясно было одно: Летиция собирается поужинать в таверне, поскольку именно туда она и направилась в сопровождении Филдинга и дочерей. Там их и встретил Рэй. Зал заволокло дымом, ибо джентльмены курили глиняные трубки. Крепкие деревянные столы, хранившие следы от ударов при игре в кости, были уже накрыты к ужину, среди них оказалось и несколько свободных. Недалеко от Лайтфутов расположились Брэмвеи со своими друзьями.
Лайтфутов и их гостя усадили подле пылающего камина.
– Теперь ты видишь, Филдинг, что я не зря захватила с собой веер. – Летиция оправила свои широкие бархатные юбки. – Этот огонь, – она показала на камин, – может обжечь твою спину до волдырей.
– Пламя приятно греет, – мрачно отозвался Филдинг, поглядывая на Брэмвеев и их друзей, которые весело беседовали. Каролина догадалась, что он согласился бы вынести любую жару, лишь бы его жена не приближалась к Аманде Брэмвеи.
Сидя возле Рэя, молодая женщина взглянула на девиз, начертанный по-латыни над каминной доской: «Да царят здесь веселье, благоразумие и хорошая жизнь». «Что до веселья и хорошей жизни, – иронически подумала Каролина, – это, возможно, осуществится, но вот благоразумия здесь явно не хватает».
На ужин они ели устрицы, «уэльского кролика»[3], голубых крабов и белых окуней. Им подали не менее девяти блюд, и Каролина сказала Рэю, что большие торты, а также сдобные булочки выпекаются в больших куполообразных печах в задней части дома. Все блаженствовали, сидя в удобном, освещенном свечами зале, наблюдая, как снаружи валит снег. Предсказание Летиции не подтвердилось: большие снежинки застлали все сплошной пеленой.
Глаза Каролины засверкали, когда она услышала, что за соседним столом обсуждают, как некий близкий ее родственник протаранил лодку Брэмвеев, после чего по пути домой Дункан подвернул лодыжку и теперь прихрамывает. Летиция, однако, пропустила все это мимо ушей. Филдинг немного успокоился, поняв, что его жена не собирается нападать на свою мнимую соперницу. Откушать убедили даже Вирджинию, хотя она и твердила, что сыта по горло. Одни посетители сменялись другими: женский смех смешивался с раскатистым хохотом джентльменов, с удовольствием потягивавших мадеру и бренди. Чуть позднее подвыпившие мужчины начали провозглашать тосты за своих дам.
– За здоровье самой очаровательной леди – мисс Каролины Лайтфут! – Рэй с улыбкой посмотрел на свою спутницу, задержав взгляд на ее пышной белой груди. Заметив укор в глазах покрасневшей Каролины, он добавил: – За ее ресницы.
– И за здоровье прекрасной леди, моей жены, – подхватил Филдинг, испытывая глубокое облегчение оттого, что Летиция и другая прекрасная леди, сидевшая неподалеку, не устроили, как он опасался, потасовку.
Они еще не допили вино, когда Брэмвеи и их друзья стали подниматься. Именно этого момента и ждала Летиция. В дымной зале было много родовитых местных дворян, и стоявшая брюнетка в шафраново-желтом платье привлекала к себе всеобщее внимание. Так что момент был и в самом деле выбран очень удачный.
– Ба, да это же Аманда Брэмвеи! – с изумлением воскликнула Летиция. – Вот уж не думала встретить вас здесь.
Аманда настороженно повернула свою темноволосую голову. При резких звуках голоса Летиции все сразу умолкли.
– Почему же, позвольте спросить, это так удивило вас, Летиция? – Глаза Аманды сверкнули от гнева. – Не нахожу ничего необычного в том, что я здесь ужинаю.
– Меня удивляет вовсе не то, что вы здесь ужинаете, – презрительно бросила Летиция. – В такие трудные времена, как нынче, в таверне принимают всех без разбору. Странно другое, Аманда: вы имеете дерзость смотреть мне в глаза после того, как напустили порчу на наш табак. Понятно, что и ваш табак пересох этим летом. Ваше проклятие обратилось против вас самой.
