Для надежности медицинская барышня сунула руку Алевтины себе между ног.
Она была без трусиков.
Ведьму удивило, что она не испытала никакого отвращения к столь откровенной ласке. Больше того — рука Алевтины, против ее воли, скользнула в вырез халата. Нащупав голую грудь Люси, Ведьма испытала удушающий восторг.
Будто по воздуху, перенеслась очумевшая от вожделения парочка в комнату медсестер.
* * *
«Какое я имею право Пользоваться чужим телом в хвост и в гриву! — Алевтина засмеялась, потому что все так и было. И сразу же ужаснулась своей испорченности. — Я лесбиянка! О нет, раз у меня сейчас мужское тело, я обыкновенный бабник! Не хватало мне еще намотать что‑нибудь на крючок, чтоб потом Игрек мучился! — опасение отнюдь не дикое. — Никогда больше не буду ни с кем трахаться в чужом теле! — Клятва испугала Ведьму тем, что все заповеди нарушаются. К повторению такого кошмара, что случился минуту назад, Тина была не готова. — Это самое настоящее блядство!» — сурово заключила она.
Возмездие за содеянное настало быстрее, чем развратница могла предположить.
«Хорошо бы еще трахнуться с Ознобишиным… и с Коробочкиным…» — невинное желание нагнало на Тину ужас.
«Я — Люся! — Алевтине такая мерзость в голову не пришла бы, а поблядушка со всеми хочет разделить ложе!»
Убийственная догадка означала, что душа Ведьмы после совокупления с Люсей юркнула в ее плоть и угнездилась в ней. Следовательно, чудесное тело Игрека осталось беспризорным.
Тьма в комнате мешала Тине разглядеть лежащее возле нее бездыханное тело. Страх не давал ей дотронуться до него. Даже свое новое вместилище Ведьма не могла себя заставить ощупать.
«Я не Алевтина в обличье Люси, — осенило бедную Ведьму. — Я Люся в теле Люси, иначе откуда у меня блядские помыслы! Я — не я!»
Некто в темноте понял, что сходит с ума. Вернее, уже сошел, и если он немедленно не вернется обратно, никакие уколы его (ее) не спасут.
«Я Алевтина в теле Люси!» — спасение казалось сомнительным, и все-таки неизвестное существо ощутило зыбкую почву под ногами.
«Я — Люся!» — диагноз и одновременно приговор — страшней расстрела, потому что не только себя угробила роковая женщина.
Рядом с ней лежал бездыханный Ангелочек, а в палате Алевтина в беспамятстве. Ведьме предстояло коротать век в шкуре воробьевской потаскухи…
Тине хотелось разжалобить себя, чтоб разразиться слезами. Не вышло.
«Из Люськи слезинку не выдавишь! Деваха в дурдоме не такое видала! Из чего только сделаны девочки? — вспомнилась Ведьме детская песенка. — Из чего только сделаны мальчики?»
«Убийца. Одно оправданье — еще и самоубийца! Нечистая сила!» — последнее ругательство всегда казалось Тине комплиментом.
Бес попутал.
Как вернуться на круги своя?
«Будучи Люсей, я должна переспать с Игреком…»
«Но он не станет с Люсей трахаться!»
«Допустим, я его соблазню…»
«С Люськиной рожей? Хуюшки!»
«Предположим. Тогда я, то есть Алевтина, из Люси перейду в Игрека…»
«Но как я смогу перепихнуться с мальчиком, если он в беспамятстве! Это физически невозможно…»
«Допустим, я все-таки сумею его вздрючить… Но, может быть, Люся перейдет в тело Игрека… И не захочет из него вылезать. Мне такой Ангел не нужен… Воробьевская подстилка!»
Спасение от катастрофы походило на решение детской загадки с волком, козой и капустой. Как сберечь всех, включая волка, в целости и сохранности, воспользовавшись всего лишь одной лодкой?
У Ведьмы в облике легкомысленной медсестры получались неудобоваримые варианты, наподобие Люси в Алевтинином теле, которым та вовсю пользуется в ночных забавах с шизофрениками. Чистоплотная Тина содрогалась от омерзения, вообразив такое непотребство.
Беременность от неизвестного сумасшедшего… Пьянство… Наркотики… И в результате — самоубийство.
Распутная жизнь шлюхи завершена. Опоганенное тело Ведьмы бросают в сырую землю. Душа ее мается в помойке чужого вместилища.
Совершенно бредовые фантазии терзали впечатлительную Ведьму.
Игрек занимает тело Люси, а сама Алевтина куда-то испаряется…
Сначала все обитатели Воробьевки меняются душами, потом эта свистопляска захватывает весь город, всю страну…
Последние полвека конец света ожидался от мифической бомбы. Она взорвется: но внутри каждого человека! Апокалипсис!
* * *
Оказавшись в коридоре, некто, избегая самоидентификации, поспешил восвояси.
«Не так ли поступают многие нормальные люди, никогда в жизни не занимавшие чужих тел! Они охотно таращатся на себя в зеркало. Но больше всего на свете боятся заглянуть себе в душу!» — успокоительная мысль понравилась полуночнику.
— Мальчик мой! — полковник Судаков не дремал.
Некто набрался мужества, чтоб ощупать свои гениталии.
Может ли девушка испытывать восторг от наличия у нее мужских половых признаков? Еще какой! Если это мужские признаки возлюбленного.
Чтоб вновь не сойти с ума, Ведьма поставила точки над «i».
«Я Тина в облике Игрека! Слава богу, все нормально!»
Ощутив сухонькую ладонь старикана на своем плече, гордая девушка едва не сбросила ее. Что за амикошонство с голым парнем! Но вовремя спохватилась: не стоит осложнять отношения Игрека с окружающими.
Кто ты? Откуда ты пришел? Куда идешь? — с укоризной вопрошал Брокгауз.
Первый вопрос был для Алевтины слишком трудным, но на второй и третий она могла бы сообщить:
«Иду от Люси к Алевтине».
Похоже, встрепанный со сна старикашка и сам знал ответы на эти вопросы, поскольку зашептал со зловещим присвистом:
— Ты связался со шлюхами, мальчуган! Ты знаешь, что это такое?
— Догадываюсь!
— Что моя Люся, что твоя Алевтина — последние потаскухи! Трут их все, как кошек!
Блюститель нравственности получил от Алевтины плюху, к чему совершенно не был готов.
Схватившись за щеку, Иоанн Васильевич с жалобным подвыванием произнес:
— Игрек, за что?
— За Алевтину!
Контрразведчик получил огромное удовольствие, отдаляясь от самого себя все дальше и дальше. Как полковника Судакова его еще никогда в жизни по мордасам не лупили!
2.
Увидев после разлуки свое родное тело, Алевтина воспрянула духом. Судя по безмятежному виду спящей девушки, никто на ее честь не покушался.
Неведомый медикам способ оживления бесчувственных тел Ведьме был знаком.
Любовь пробуждает спящих.
