– Но, мудрый проводник, зачем нам какой-то предсказатель ШаррКан? Ведь нам же нужен совсем иной маг?
Этот вопрос задал Сверре, начальник тайного стола, когда в неторопливом рассказе проводника-сикха впервые прозвучало имя предсказателя.
– Господин, но знаешь ли ты, кто такой Наг-повелитель?
– Мне известно лишь, почтеннейший, что имя этого мага священно для всех подданных магараджи. Известно мне и то, что нагами ваш народ называет змей. Но не думаю, что этот колдун действительно похож на змею, скорее, он взял себе такое имя, дабы принять избранные черты этого животного. У меня на родине мужчины часто называют себя Медведями или Волками, желая показать, что они так же бесконечно сильны или также вольны, как те, чье имя носят.
Проводник сдержанно улыбнулся. В словах Сверре-лазутчика, как его называли меж собой спутники, была логика. Хотя это была логика народа полуночного.
– Думаю, уважаемый, что ты весьма поразишься, познав истину. Я же могу лишь проводить вас четверых вверх, к жилищу предсказателя ШаррКана. Ибо без него Нага-повелителя вам не найти.
Проводник говорил о четверых, ибо Сверре по совету магараджи призвал четвертого спутника. Был это Тор, соплеменник лазутчика. Имя его, столь воинственное, вполне оправдывали и могучий рост, и невероятная сила. Сам же Сверре давно уже уверился в собачьей преданности Тора и его необыкновенном мужестве и бесстрашии.
– Да, мой друг, – говорил он Сейиду, который стал негласным предводителем их удивительного каравана, – Тор, быть может, и не хватает звезд с неба. Но ему можно довериться, ибо слово «долг» для него священно, а слово «страх» ему не было ведомо никогда. Этому человеку я могу доверить свою жизнь и ни на минуту не пожалею об этом.
И Рахман, и Сейид уже знали, что в устах Сверре-лазутчика это наивысшая похвала. И потому без колебаний согласились с тем, что Тор-воин станет четвертым посланником магараджи.
В горы решили выступать на рассвете. Когда же солнце воцарилось над миром и нежные ароматы цветов приветствовали усталых путников, проводник указал им вперед.
– Вон там, уважаемые, у подножия странной горы и найдем мы жилище прорицателя. Не заметить эту гору невозможно – верхушка ее словно срезана тяжким ножом-скрамасаксом, а сама она будто сложена из текучего металла.
– Далеко ли нам идти? Долго ли?
– О странник! Путь в горах не измерить просто временем или только шагами. Ибо горные тропы круты и коварны, осыпи прячутся от взоров, расселины кутаются в заросли… Иногда кажется, что до желанной цели осталось несколько шагов, крошечный подъем, который и отнимает жизнь у простака, надеющегося только на свои силы. Одно лишь могу сказать – мы доберемся до жилища прорицателя ближе к закату.
– Но это значит – поправь меня, если я ошибаюсь, – что спускаться мы будем в темноте?
– О нет, воин, никогда еще страждущие, что искали мудрости отшельника ШаррКана, не спускались по ночам. Известно лишь, что маг дает им приют до рассвета, а на рассвете они уже мирно почивают у себя в шатрах, или в комнатах караван-сарая.
– Но как же они спускаются?
– Никто и никогда не говорил этого, о воин. Ибо чаще всего жаждущие помощи проводников с собой не берут. Отказывая тем, думаю, в разуме, или сомневаясь в молчании лишних свидетелей. Мне выпала удивительная честь проводить вас четверых к самому жилищу прорицателя. Я льщу себя надеждой, что мне удастся увидеть пусть малую толику тех удивительных чудес, которые рассказывают об этом необыкновенном месте и об этом таинственном человеке.
Пятеро тронулись в путь. К середине дня они устали уже так основательно, что почти не помнили о цели своего путешествия. Им хотелось лишь добраться, дойти. А вот зачем – об этом не думал уже ни один из четверки посланников магараджи. Даже неутомимый Тор-воин, который сначала легко успевал за проводником, вскоре решил, что разумнее будет прикрывать всех с хвоста. Лишь проводник, и в самом деле почти лопающийся от осознания чести, которая ему оказана, все шел и шел как ни в чем не бывало.
Миновав зенит, солнце начало клониться к закату. Наконец тени столь удлинились, что Сверре начал подумывать о поисках ночлега. И в этот момент Рахман вскричал:
– Я вижу, вижу ту странную гору, словно сложенную из жидкого металла!
Он указал вперед, и его спутники тоже разглядели в начинающихся сумерках вершину. Правильнее было бы, конечно, назвать эту возвышенность скалой. Но более ни словом молва не лгала. Сложенная будто из жидкого металла, скала играла в закатных лучах всеми оттенками серебра. Изредка по ней вились тонкие нити красного цвета – словно капли крови, застывая, оставили след на блестящих камнях.
– А вот впереди и приют предсказателя. – Предводитель указал на струйку дыма, что поднималась от строения у этой необыкновенной скалы.
Всего несколько шагов сделали путники вперед, когда прямо у них над головами раздался голос.
– Кто вы, странники? Зачем потревожили мои размышления? Какой истины ищете здесь, в стороне от людских троп?
– О Аллах, что это за голос? Откуда он? – прошептал потрясенный Тор-воин.
– Ну что ж, Рахман. Ты всегда присутствовал на встречах посольств, ты умеешь складывать слова. Теперь тебе и объясняться с прорицателем.
– Удивляюсь я лишь одному, Сейид, – вполголоса проговорил Рахман. – Если маг этот столь велик, а его знания так обширны, что лишь от него зависит встреча с Нагом-повелителем, почему он задает такие глупые вопросы? Думаю, он лучше нас самих должен знать и кто мы, и зачем к нему пришли.
– О да, мой юный гость, – теперь голос невидимки был полон смеха, но в то же время и весьма серьезен. – Я знаю и кто вы, и зачем отправились в это странствие. Но такова уж традиция. Я должен вопрошать, и я вопрошаю. Ибо если они в ответ начнут рассказывать, кто они такие и откуда явились, значит, разум их еще не готов к принятию тех предсказаний, которые я мог бы им дать.
– Так значит, о неведомый мудрец, это своего рода пробный камень?
– О да, Рахман-толмач. И теперь я знаю, что ваш разум не замутнен страхом, усталостью или болью. И потому вы готовы к истине, а значит, двери моего пристанища открыты для вас.
И на тропинке появился тот, без кого не могло быть встречи с Нагом-колдуном.
Ничто не выдавало возраста предсказателя. Ему можно было дать и тридцать и триста лет. Его фигура была фигурой сильного человека, который привык добывать тяжелым трудом свой хлеб насущный. Лицо же избороздили морщины, словно время постаралось оставить отпечаток всех прожитых лет. Шкура огромного невиданного зверя укрывала плечи неизвестного, а тяжелый посох, который тот сжимал в руке, выглядел устрашающе.
– Да воссияет над тобой мудрость всех богов, о великий ШаррКан! – Проводник с благоговение распростерся ниц.
