— И все же… Такой позор… — качая головой, сказала Анжела. — Наше имя постоянно полощут в прессе. Ясно, что ничего этого не было бы, будь мы простыми обывателями. Но титул, титул… Это решает все.
У нее был такой вид, будто она искренне жалеет о том, что они имеют титул.
— Ничего, скоро все забудется и рассосется само собой, вот увидишь, — с надеждой в голосе произнес Саймон. — Такие скандалы недолговечны. Того и гляди, произойдет что-нибудь новое, и об этом быстро забудут. Таковы законы жанра.
Анжела вздохнула:
— Да, ты, безусловно, прав. Все могло обернуться гораздо хуже, если уж на то пошло. Если бы она, скажем, сама выбросилась из окна… Только представь, какой шум поднялся бы! Я лично просто сгорела бы со стыда! А так… поскользнулась… С кем не бывает, правда? Скорее всего выпила лишнего… И все же, какая неприятная история! Ох, какая неприятная!
Саймон кивнул. Он чувствовал себя трезвым, рассудительным и взрослым мужчиной. Двадцать пять лет жизни как-никак позади, нешуточный опыт. В один прекрасный день он унаследует от отца титул и станет сэром Саймоном Венлейком. И уж, конечно, не будет выкидывать таких безумных фортелей.
Граф и графиня Ланкастеры приехали в четверг утром на своем стареньком «даймлере». За рулем сидел их сын Фредерик Уорхэм. Анжела вышла встречать дорогих гостей на крыльцо, едва заслышав скрип покрышек на гравийной подъездной дорожке. После традиционных приветствий и поцелуев, после привычного обмена любезностями и комплиментами, разговора о погоде Анжела провела гостей в дом. На заднем плане уже маячила фигура Питерса, которому было поручено взять багаж Ланкастеров и разнести его по комнатам.
— А где Дженни, моя дорогая? — спросила леди Ланкастер спустя пару часов, когда они все сидели в гостиной и пили чай.
Анжела Венлейк кашлянула в кулачок и метнула обеспокоенный взгляд в сторону Фредди. Слава Богу, тот был увлечен разговором об охоте с Саймоном.
— Ее нет дома, — тихо проговорила Анжела. — Вся эта ужасная история… вы, разумеется, уже слышали… — Она пододвинулась к подруге ближе и доверительным голосом продолжила: — У девочки доброе сердце. Она настояла на том, чтобы съездить к отцу, поддержать его в эту нелегкую минуту. Но это ненадолго, уверяю вас. Она вот-вот должна вернуться. А Эдвард… я просто не знаю, что и сказать. Та девушка была так молода, так молода! Мужская менопауза, не иначе, моя милая. И не верьте тем, кто утверждает, что этого у мужчин не бывает.
Леди Ланкастер взглянула на своего пожилого супруга, задремавшего в кресле.
— Ну, нам это явно не грозит, — с улыбкой промолвила она и добавила: — Очень мило со стороны Дженни проведать отца в такое время. Она его всегда любила, не так ли? Папина дочка?
Улыбка застыла на лице Анжелы. Поднос с огуречными сандвичами, которые она подавала, словно повис в воздухе. Графиня была абсолютно права насчет Дженни и Эдварда. Но Анжеле всегда было обидно это сознавать.
Охотничий бал должен был состояться на следующий вечер в Хавершэм-холл. Саймон пригласил Шарлотту Коуэн, чтобы она составила компанию Фредди. Анжела была вне себя от ярости. Сам Саймон планировал быть на балу вместе с симпатичной дебютанткой[1]Розмари Берджес, с которой познакомился в прошлом году.
— Почему бы тебе не уступить Розмари на этот раз Фредди, а себе взять Шарлотту? — приказным тоном посоветовала мать Саймону.
Тот обратил на нее невинный взгляд и спросил:
— Но зачем? Мне нравится Розмари, а Фредди симпатизирует Шарлотте.
— Боже, какой же ты глупый! — вскричала Анжела. — В том-то все и дело, что Шарлотта ему тогда понравилась! А как же Дженни? Пусть ее сейчас здесь нет, но нельзя же столь откровенно подсовывать Фредди эту нахальную девицу! Подумай о сестре!
Саймон пожал плечами:
— Мне кажется, Дженни никогда ему особенно не нравилась. Он относится к ней по-дружески, но и только. Фредди давно бы уже сделал ей предложение, если бы все обстояло иначе.
Однако Анжела Венлейк не хотела признать свое поражение:
— Чепуха! Просто у него сейчас все мысли о военной службе. Сейчас он в Германии и не может себе позволить жениться. Но дай срок, он вернется, и тогда посмотрим.
В любом случае она решила посадить гостей за ужином так, чтобы Фредди и Шарлотта оказались в противоположных концах стола.
На следующее утро у Анжелы было очень много забот, и она не успела просмотреть газеты, которые Питерс разгладил и оставил на столе в холле как обычно. На ужин перед балом Анжела ждала восемнадцать гостей и должна была лично проследить, чтобы все было на высшем уровне, как и всегда. Повариха Хезер и горничная Рода уже трудились засучив рукава. Им помогало несколько женщин из деревни, которые были рады немного подзаработать. На большом кухонном столе лежал бок оленя, которого брат Анжелы недавно подстрелил в Шотландии на королевской охоте. Тут же лежали фрукты и овощи, привезенные накануне из «Гарродса» по специальному заказу. Яйца для меренги, кувшины со взбитыми сливками, сыр стильтон с глубокой выемкой в середине, куда был налит портвейн, и целая копченая семга.
Анжела отдала распоряжения на кухне, а оттуда направилась в цветник. Там на каменном полу стояли корзины с желтыми лилиями, также привезенные из Лондона. Маленькая женщина из деревни, ухаживавшая за цветами в церкви, должна была прийти позже и расставить лилии по местам.
Питерс был в кладовке и начищал серебряные подсвечники с таким остервенением, словно от этого зависела вся его будущая жизнь. Анжела навестила его там, убедилась, что все в порядке и идет по плану, и ушла в другой конец дома. Она распорядилась, чтобы из подвала принесли вино, шампанское положили в лед, и после этого пошла искать садовника Джонса, которому поручила принести дров для каминов.
Лишь спустя час с небольшим она смогла присоединиться к Ланкастерам и Фредди, которые пили в библиотеке утренний кофе. Лорд Ланкастер читал газету.
— Стало быть, ее настоящее имя Трейси Хэндфорд, — объявил он.
— Кого? — спросила Анжела, но тут у нее екнуло сердце, и она поняла, о ком идет речь.
— Да той девушки! Ну, которая вывалилась из окна Эдди, — пояснил лорд Ланкастер. Его седые усы смешно топорщились с утра.
— Трейси Хэндфорд… вот оно что… — эхом отозвалась Анжела.
— Я с самого начала знала, что она никакая не Марисса Монтклер, — с усмешкой заметила леди Ланкастер. — Искусственное какое-то имя, не правда ли?
— Она, оказывается, работала в одном из казино Лас-Вегаса, — продолжал ее супруг. — В «Золотой пальме», если быть совсем точным. Танцовщица. А приехав в Нью-Йорк, первым делом сменила себе имя и потом еще говорила всем, что сама из Хьюстона и унаследовала деньги от отца, железнодорожного воротилы.
