– Я так не умею, – позавидовала я ему. Я себе отхватила желе-перцовку и томатное желе «Кровавая Мэри».
Почти две минуты я мяла стаканчик над раскрытым ртом, тщетно пытаясь повторить трюк Льюиса, но желе с тем же упорством нахально тряслось себе в стаканчике – видимо, от хохота.
– Ну и черт с тобой! – наконец сдалась я и безжалостно ковырнула ложкой бесстыдно ухмылявшуюся рожу. – М-м-м! Очень мило. Необычно, но мило.
Мимо нас проплыл странноватого вида официант с напирсингованными бровями и козлиной бороденкой. В Нью-Йорке в моде официанты, напоминающие манекенов из витрины дорогого бутика.
В Лондоне, напротив, официанты – сплошь образчики экстремальной моды. Льюис взял еще один стаканчик с желе. В Нью-Йорке он стал бы официантом года.
– С чем это? – спросил Льюис.
– Водка с лимоном, цитрусовое желе, – траурно возвестил парень. Под официантской личиной наверняка скрывалась чрезвычайно творческая натура – музыкант, актер или хрен знает кто еще.
– Классно! – обрадовалась я. – Я тоже такой хочу. Это что на дне? Карамельная стружка?
Официант одарил меня угрюмым взглядом и молча продолжил свое скорбное шествие с подносом.
– Похож на дворецкого из фильма ужасов, который показывает вам вашу комнату, игнорируя все вопросы касательно подозрительного шума, доносящегося из камина, – сказала я.
– Джульет? Джульет! Вот ты где!
Ричард спикировал на меня, точно стервятник на добычу. Он был высок, костляв и вечно вздергивал широкие сутулые плечи почти к ушам в тщетной попытке сделаться не таким долговязым. Сходство с хищной птицей довершала лысая голова, нервно вращавшаяся туда-сюда. Ричард почему-то предпочитал допотопного покроя камзолы со стоячим воротничком, который предательски подчеркивал выступающий хребет и кадык. Большинство из нас хлебом не корми, дай поизображать Ричарда, благо дело это нехитрое.
– Я хочу тебя кое с кем познакомить, – сказал Ричард.
Он вежливо кивнул Льюису и потащил меня к двум элегантным джентльменам.
– Клаус, Йохан, – это Джульет Купер, наш новый партнер, а также восходящая звезда рекламного бизнеса. Клаус Зенн, управляющий директор компании «Айс-Водка». А это Йохан Гротхейзен, его заместитель.
Мы пожали друг другу руки. Ричард благосклонно улыбнулся и отправился налаживать прочие связи.
– Роскошные коктейли! – сказала я, выскребая ложкой остатки цитрусового желе. Первое правило рекламы: льсти клиенту. – Я уверена, они будут пользоваться успехом.
– Спасибо, – поблагодарил Клаус Зенн и с нервной улыбкой поправил галстук. – Что ж, Ричард прекрасно поработал. Мы очень довольны.
– Реклама получилась супер, – искренне признала я. – Будем выпускать ее обоймами – и успех обеспечен. Жалко, что нельзя делать бутылочки с водкой в форме пуль.
– Это непрактично, – заметил Йохан. – А жаль. Это быть эффективно, то есть эффектно.
Клаус явно из немцев. А вот у Йохана был совсем другой акцент, до боли напомнивший мне кое-кого.
– Вы не голландец? – с любопытством спросила я.
– Да! – Он был явно польщен. – Я из Амстердама. Как вы догадайся?
– Ну… – только бы не покраснеть, – пару дней назад в клубе я встретила парня. У него был такой же акцент. – Я сделала рукой неопределенный жест. – И он был такой же высоченный. А что, все голландцы такие… м-мм… большие?
И это я еще не успела как следует наклюкаться (не с трех же стаканчиков желе)! Счастье еще, что никто из коллег меня не слышал. При воспоминании о Петере у меня в мозгу происходило замыкание и язык сам собой начинал нести ахинею. Через неделю все встанет на свои места, но до того я обречена выставлять себя полной идиоткой.
Йохан выглядел ужасно довольным. Зато его напарник издевательски захохотал:
– У вас в Англии тоже есть высокие мужчины. Вот Ричард очень высокий.
– Но он не такой… э-э… большой. Ну, вы понимаете, не такой… э-э… солидный.
И я сопроводила свои слова беспомощным и нелепым жестом – будто призывала невидимого доброхота прийти мне на помощь. Йохан перехватил мою руку, освободил ее от пустого стаканчика и, подозвав официанта, поставил стаканчик на поднос.
– Вы пробовать черниковый водка? – спросил он. – Он очень хорошо.
Не дожидаясь ответа, он взял с подноса стаканчик и протянул мне.
– Спасибо, – промямлила я.
– Да, это правда, – дружелюбно сказал он. – Мы все очень большой в Голландия. Но мы ценить то, что можно ценить в иностранцах. Например, в Голландия никто не имей такой цвет волос, – сказал он, глядя на мою голову.
– Боюсь, я тоже не имей такой цвет волос, – ответила я, машинально дернув себя за локон.
– Это покраска? – спросил Клаус.
– Увы, ваша правда…
– Однако красивый покраска, – любезно заметил Йохан.
– Спасибо.
Если волосы у вас мышиного оттенка, то вы, по крайней мере, можете их перекрасить в любой, даже самый невообразимый цвет. В данный момент моя голова огненно-рыжая, сей оттенок олицетворяет «осенний пожар» (поэтическое название придумал мой парикмахер). Сейчас как раз осенняя пора, и цвет весьма актуален.
Я возилась с черничным желе, чувствуя, что таланты светской львицы меня нынче подводят. Спасением стали восторженные речи о водочном желе «Айс». Я бы восхищалась им, даже если бы оно отдавало рыбьим жиром и тухлым сыром, но, к счастью, до этого не дошло.
– Как вкусно! – с жаром вскрикивала я. – На данный момент черничное желе – мой фаворит.
Клиенты расплылись в улыбках, и Клаус снова поправил галстук. А поскольку галстук и до того был в порядке, я решила, что таким жестом он реагирует на похвалу.
– У нас весь водка превосходный, – сказал он довольно. – Весь превосходный качество. Особенно черниковый.
– Она не такой сладкий, как обычно бывает водка с заполнителем, – подхватил Йохан. – Мы пробовай очень, очень много водка, прежде чем выбирай эта.
– Не сомневаюсь. Ароматизированная водка на вкус обычно как одеколон.
Мое замечание вызвало бурю восторга. Клаус даже захлопал в ладоши, выражая одобрение.
– Мы так и говори друг другу! Как будто пей одеколон!
– Кто пьет одеколон? – вопросил Ричард, приземляясь рядом с нами. – Если судить по запаху, то почти все, что сейчас продается, можно пить. А сколько ванили стали добавлять в те же духи! Джульет, помнишь те массажные фиговины, которые нам предлагали рекламировать? Они выглядели как мыло, пахли как пирожные и принимали очень странный вид через десять минут после того, как их наносишь на кожу.
Ричард оглядел зал хищным взором и остался доволен:
– По-моему, все идет отлично.
