И тут почему-то мне стало все ясно. Комната Юити была в ближайшем углу от меня, и в ее окнах отражался зеленый свет.
И вдруг я почувствовала, что должна заглянуть в это окно, и начала взбираться на груду камней у стены.
Подняв голову, я увидела совсем близко лепной бордюр между первым и вторым этажами. Я решила, что могу подтянуться и достать до него. Осторожно карабкаясь по беспорядочно сложенной груде садовых камней, я поднялась еще немного, потом выше и совсем приблизилась к бордюру. Я попыталась дотянуться рукой до дождевых ставен и, наконец подпрыгнув, за них ухватилась. С огромным трудом мне удалось достать другой рукой до бордюра и, протянув руку дальше, зацепиться за черепицу. И когда я висела на стене здания, то вдруг поняла, что все силы, накопленные в результате немногочисленных занятий спортом, с шипением из меня выходят. Я взялась за нависающую над бордюром черепицу и, приложив немалые усилия, подтянулась. Руки онемели от холода, и вдобавок рюкзак соскользнул с плеча и повис у меня на локте. «Ну вот! — подумала я. — Теперь из-за внезапной прихоти ты висишь под крышей и выпускаешь белые клубы дыхания. Докатилась!»
Посмотрев вниз, я убедилась, что моя прежняя каменная опора утонула во мраке и уже недоступна. С ужасной силой доносился шум водопада. У меня не оставалось иного выхода, кроме как попытаться изо всех сил подтянуться. Упираясь ногами в стену, я наполовину заползла на бордюр.
Раздался треск, и жгучая боль пронзила мою правую руку. Почти ползком мне удалось взобраться на эту декоративную крышу. Под ногами хлюпала то ли вода, то ли какая-то грязь. Когда я легла там и посмотрела на свою руку, то увидела кровоточащую рану.
Что же случилось?
Я положила рюкзак рядом и, лежа на спине, смотрела на крышу гостиницы и размышляла, глядя на виднеющуюся в небе ясную луну и облака. (Я подумала, что в подобных ситуациях, в состоянии отчаяния, я всегда предаюсь раздумьям. Мне хочется быть философом действия.)
Перед нами много дорог, и мы думаем, что сами их выбираем. Иногда мы даже полагаем, что наступит такой момент, когда мы сможем сделать выбор. Я тоже так считала. Но потом я все поняла, и теперь могу изложить это словами. Но в этом не присутствует никакого фатального смысла, мы всегда сами определяем свою дорогу. Наше ежедневное дыхание, выражение глаз, действия, повторяющиеся изо дня в день, определяются природой. И потом нам неизбежно приходится валяться в луже, на крыше, в неизвестном месте, посреди зимы, вместе с кацудоном, обращая глаза к ночному небу.
Да, но луна удивительно прекрасна!
Я поднялась и постучала в окно комнаты Юити.
Мне казалось, что я ждала довольно долго. Ветер пронизывал мои промокшие ноги. Вдруг в комнате вспыхнул свет, и в окне появилось страшно испуганное лицо Юити. Когда он увидел, что над бордюром возвышается только верхняя половина моего тела, глаза у него округлились.
— Микагэ? — выдавил он.
Я еще раз постучала в окно и утвердительно кивнула. Ошеломленный, он отворил окно. Я протянула ему замерзшую руку, и он втащил меня в комнату.
От яркого света я невольно зажмурилась. В комнате было настолько тепло, что она казалась совершенно иным миром. Я почувствовала, как мои распавшиеся на кусочки тело и сознание вновь сливаются в единое целое.
— Я принесла тебе кацудон, — сказала я. — Я решила, что будет несправедливо, если его съем только я. Кацудон был такой вкусный!
Я достала из рюкзака коробку с кацудоном.
Лампа дневного света освещала новую зеленую циновку. Звук телика был приглушен. На футоне, с которого только что встал Юити, еще были видны очертания его тела.
— У нас и раньше бывало что-то похожее, — сказал Юити. — Мы могли беседовать во сне. Разве сейчас не так?
— А не спеть ли нам песню? Вдвоем, вместе? — рассмеялась я.
Как только я увидела Юити, у меня исчезло всякое ощущение реальности. И все, что было с нами до сих пор, и то, что мы жили вместе в одной квартире, казалось каким-то полузабытым сном. Сейчас его сердце пребывало в ином мире. Меня испугали его холодные глаза.
— Извини, Юити, не мог бы ты сделать чашку чаю? Потом мне нужно будет сразу уйти. — «Даже если это сон», — мысленно добавила я.
— Конечно! — сказал он и принес термос и чайник.
Он налил кипяток и приготовил горячий чай. Я пила чай, обхватив чашку двумя руками. Наступило облегчение: я возвращалась к жизни.
И тогда я наконец почувствовала, как душно в комнате. Мне показалось, что я в самом деле пребываю в кошмарном сне Юити. Если я останусь здесь дольше, то стану частью этого кошмара, растворюсь в этом мраке. У меня было смутное впечатление, что это является частью моей судьбы.
— Ты и в самом деле, Юити, не хочешь возвращаться обратно? Ты хочешь окончательно порвать с той странной жизнью, которую вел раньше, хочешь исправиться? Не надо мне врать! Я все знаю! — Хотя я выплеснула все это в полном отчаянии, я была при этом на удивление спокойной. — Во всяком случае, сейчас я принесла тебе этот кацудон. Поешь!
В гнетущей тишине я чувствовала, что вот-вот разрыдаюсь. Потупив взгляд, Юити принял от меня кацудон. И в этой тягостной атмосфере мы испытали какой-то неожиданный толчок.
— Что с твоей рукой, Микагэ? — спросил Юити, заметив, что я поранилась.
— Ничего страшного. Поешь немного, пока еще не остыло, — сказала я и протянула ему свою ладонь.
Хотя у него был по-прежнему недоуменный вид, он сказал:
— Да, выглядит аппетитно!
С этими словами Юити снял крышку и начал есть кацудон, заботливо уложенный в коробку хозяином харчевни.
Мое настроение сразу поднялось. Мне показалось, что я сделала все, что могла.
Я это знала. Сверкающие кристаллы нашего счастливого времени вдруг вспыли со дна моих глубоких воспоминаний и теперь посыпались на нас. Как будто подул свежий ветерок, и в мое сердце вернулась атмосфера тех блаженных дней.
Очередные семейные воспоминания.
Как-то вечером, дожидаясь Эрико, мы играли с Юити в компьютерные игры. Потом все втроем, потирая слипающиеся глаза, отправились есть окономияки. Странная книжка комиксов, которую Юити дал мне, чтобы я не скучала на работе. Когда мы ее вместе читали, Эрико хохотала до слез. Запах омлета ранним воскресным утром. Ощущение одеяла, наброшенного на меня, когда я заснула на полу. Шуршание юбки Эрико, когда она проходила мимо, и ее стройные ноги, которые я видела прищуренными глазами. Юити, привезший пьяную Эрико домой на машине, когда они в обнимку входят в квартиру… Летний праздник, когда Эрико одним движением завязывает пояс на моем легком кимоно и красная стрекоза порхает в ночном небе.
Эти воистину приятные воспоминания продолжают жить и светиться во мне. Время от времени они непрестанно возвращаются. Мы много раз обедали и ужинали все вместе.
Однажды Юити сказал:
