— И поэтому ты их так исколошматил?
Половина курицы вспорхнула на стол и освободила меня от необходимости отвечать. К тому же ответы не приходили в голову.
Картофель отливал застарелым блеском и был обжарен до темно-коричневой корочки. Моя подружка отправила в рот солидную порцию этого сомнительного кушанья и, в перерывах между добавками, задавала вопросы:
— Ну, как идут поиски этого… как его?..
— Ахмеда Хамула.
— Точно. Так как же?
— Искать его без толку. Он мертв.
— О'кей, я имею в виду его подружку, или кто там еще?
— Да, ее ищут, — кивнул я.
Кусок курицы дрогнул в ее руках.
— А из тебя слова не вытянешь.
— Рассказывать особенно нечего. Может быть, завтра?
— А что ты тут делаешь?
Она засмеялась.
— Ты ждешь, когда Руди закончит работу?
— Для начала надо знать, кто такой Руди.
Она потерла друг о друга два ломтика картошки и буркнула:
— Смотря для чего.
— Руди — это тот официант, которому забыли привинтить шею?
— Хочется укусить его, правда?
— Да, укусить есть за что, — согласился я.
Обгладывая куриную ножку, она подмигнула мне. Меня вдруг потянуло к ней. Я зажег сигарету и выдохнул дым ей в лицо.
— Ты знаешь Ханну Хехт?
— Еще бы!
Она бросила обглоданную дочиста кость в тарелку, вытерла салфеткой уголки рта, закурила сигарету и удобно откинулась на стуле.
— А как ты познакомилась с ней?
— Ханна Хехт была подругой Ахмеда Хамула. Я встретила ее вчера вечером, но поговорить не успела. Ее патрон дал мне понять, что мне там делать нечего.
— Ну и дальше? Почему ты не врезала ему в морду?
Она ухмыльнулась, и я увидел застрявший между ее зубами кусочек куриной кожицы. Когда я сказал ей об этом, она перестала смеяться.
— Он лучше, чем другие, — заметила она.
— Очень может быть. Поэтому ты здесь и ошиваешься? Хм-м, — неопределенно промычал я. — А ты знаешь, насколько они оба завязли в торговле наркотой?
Она окинула меня быстрым недоверчивым взглядом, как смотрят кошки, заметив незнакомое существо.
— Ханна ловит солидного клиента, а он был мелкой сошкой в сбыте. Этот турок бывал с ней здесь. Наверное, это и был твой Ахмед. Но я держусь от этих дел подальше, так что поищи в другом месте.
Я смотрел на ее полные мягкие губы, темные глаза, немного угловатые плечи, длинные сильные ноги, покрытые темно-красным лаком ногти, узкие, не слишком ухоженные руки — и не мог ни о чем думать.
Кто-то громко потребовал счет, и Руди прошествовал в ту сторону. Все еще сильно пахло жареной курицей. В окне урчал неисправный вентилятор.
— Я никого не хочу искать. Ты здесь одна?
Мы оплатили счет и вышли.
ГЛАВА 5
Было без малого пять часов, когда я, неуверенно шагая и ощущая жар в теле, покинул комнату Сюзанны Бемиш — моей новой подружки. Мне все-таки надо было поговорить с Ханной Хехт. Лефф мог и подождать. Я вернулся к машине и взял оттуда парабеллум.
Усатому не удастся больше выставить меня на улицу.
Дойдя до дверей квартиры Ханны Хехт, я прильнул к замочной скважине, чтоб убедиться, что он еще там.
Я заколотил по двери и заорал: «Телеграмма!» В правой руке я ощущал холодок парабеллума. Усатый вышел из кухни, пробрюзжал:
— Звонка не видите? — и открыл дверь.
В первый момент худосочный официант-сутенер удивился, увидев в моей руке пистолет, потом на его лице появилось отвращение. Казалось, он смотрит сквозь меня. Хорошо, что я вовремя заметил, как он сунул руку под мышку.
— Пушку не трогай. Теперь моя очередь спустить курок. Повернись. Руки за голову! — скомандовал я.
Он скорчил физиономию, как будто измазался в простокваше.
— Небось только в кино видел, как стреляют?
Это была правда, но я ничего не ответил.
— Много болтаешь. Повернись и выходи!
Он сделал все, что я приказал. Я приставил к его затылку черное дуло пистолета, прижал парня к стене и вынул его пистолет из наплечной кобуры.
— Спокойно. Сейчас идем вон через ту дверь. Надеюсь, твоя подельница не наделает глупостей.
Он пробурчал что-то невнятное. Когда мы вошли в комнату с картинками лошадей, из-за холодильника показалась Ханна Хехт. У нее в руках был маленький коричневый пистолет.
— Эй, сестренка, ну-ка отложи пушку, у меня тоже такая имеется.
Чтобы усилить впечатление от сказанного, я взмахнул парабеллумом. И это было моей ошибкой. Усатый мгновенно отреагировал и засадил мне локтем под ребра. Если бы он попал в область желудка, от меня осталось бы мокрое пятно. Но он промахнулся. Я отпрянул на шаг назад и, когда сутенер развернулся в мою сторону, врезал ему пушкой по фасаду. На миг он застыл, глядя в пустоту.
Глаза поплыли, и он с грохотом, задев полку, рухнул на пол.
Я повернулся к Ханне Хехт. Она все еще крепко сжимала в руках свой пистолетик и таращилась на меня с раскрытым ртом и дрожащими губами.
— Отложи в сторону эту штуку, — приказал я, — не то я выбью все мозги твоему дружку.
Медленно, как под гипнозом, Ханна опустила пистолет. Он со стуком брякнулся о пол.
— Так, молодец. Очень не хочется тебя пугать, но иначе, как видно, с тобой не поговоришь.
Я указал ей на кухонный уголок, приобретенный в ИКЕА.
— Давай присядем, и ты расскажешь мне немного об Ахмеде Хамуле.
Она сунула дрожащие руки в карманы джинсов, оперлась о подоконник.
— Я лучше постою.
Ее застывшая гримаса приобрела совсем уж дурацкий вид.
— Ладно, — великодушно разрешил я.
Я закурил сигарету, вдохнул никотин поглубже и прикинул, с чего начать расспросы.
— Сколько времени ты была знакома с Ахмедом?
Она погрызла бескровную нижнюю губу, но ничего не ответила.
— Послушай, детка, если и дальше будем молчать, то очень быстро окажемся в ближайшем полицейском участке. Там тоже интересуются покойным Ахмедом. Но мне этого очень не хочется. Я тоже не люблю легавых, но если ты и дальше будешь молча жевать губы, то…
— Да-да, ладно. Я была знакома с Ахмедом три года.
— Он уже тогда торговал наркотиками?
— Наверняка.
Она произнесла это с горечью.
