Вопреки всякой логике, это «мы» режет слух Флоранс.
— Ты женат?
— Был. Сейчас у меня есть подружка, но жениться на ней я не собираюсь. В своей жизни я встретил только одну прекрасную женщину, все прочие — утешительные призы. Ведь так, Флоранс?
Дурацкая манера повторять ее имя каждые пять минут! Он пожирает ее глазами, взгляд становится все более масляным, у нее руки чешутся треснуть его по физиономии.
— Помнишь Кристофа?
— Понятия не имею, кто это!
— Но как же! Мы ездили к нему в Довиль. На выходные. Это случилось только раз, но тем не менее. Дождь лил не переставая, и мы бегали по пляжу в непромокаемых плащах.
Флоранс слушает вежливо, но без малейшего интереса, словно речь идет не о ней.
— Я часто рассказывал ему о тебе. Мы праздновали мое сорокалетие вдвоем, только он и я. Пили за твое здоровье. То самое вино, которое я купил в Боне на нашу свадьбу.
— Твою и Кристофа?
— Твою и мою, разумеется!
— Да ну! Ты планировал нашу свадьбу, а я абсолютно не в курсе!
Сердце Флоранс колотится, голос срывается. Она точно помнит, вопрос о женитьбе никогда всерьез не обсуждался. Да и в каком-то там Боне она никогда не была. Но железная уверенность Филиппа заставляет ее усомниться в своей правоте.
— Ты сделала меня таким несчастным, — продолжает Филипп, чувствуя, что выигрывает по очкам. — А ведь говорила, что наши судьбы навеки связаны.
— Я такое говорила?
— Написала.
— Я тебе писала?!
— Десятки писем. Я их храню, все до единого. И часто перечитываю.
Да он настоящий псих! Флоранс становится страшно. Она не припомнит, чтобы хоть раз писала Филиппу. У него навязчивый бред, он и ее хочет затянуть в этот омут! Флоранс сильно не по себе.
— Для меня восемнадцатое июля — день траура. В этот день ты вышла замуж.
— Откуда ты знаешь? Кстати, я больше не праздную восемнадцатое июля. Это был мой первый брак.
— Как ты могла так поступить со мной?
— Ты что, издеваешься? Мы были в приятельских отношениях, не более того! Ты тоже был женат, но я не делаю из этого трагедии.
— Да, я вижу, моя женитьба тебя задевает. Но ты не должна ревновать…
— И в мыслях не было!
— Ты не должна ревновать, потому что Сесиль я выбрал только потому, что она очень похожа на тебя. Впрочем, во всех женщинах я искал твои черты…
Хлопнув ладонями по столу, Флоранс решительно встает. И зачем только она согласилась на это свидание? Уж точно не затем, чтобы вести подобные дискуссии! Она подыскивает слова, которые дали бы понять, что она прощается с ним навсегда, но боится его оскорбить. А если у него и впрямь хранятся какие-то письма? А если он шпионит за ней? Встать и уйти — проще простого, но оставит ли он ее после этого в покое? Сомнительно. У Флоранс вырывается вздох отчаяния.
Филипп понимает вздох по-своему: хватает руку Флоранс и подносит к губам.
— Не грусти, любовь моя! Мы снова вместе. И больше нас ничто не разлучит.
Флоранс чувствует влажное прикосновение его губ и поспешно выдергивает руку.
— Я должна идти, пора забирать Адриана.
— Понимаю. Я всегда знал, что из тебя выйдет прекрасная мать. Когда мы снова увидимся?
«Никогда!» — кричит ее разум. Но Филипп не слышит. Все его силы направлены на то, чтобы вырвать обещание новой встречи.
Флоранс притворяется, будто увидела на улице знакомую.
— Мне нельзя здесь оставаться. Пока.
— Можно я тебе позвоню?
— Дело твое, — бросает она, как бросают собаке кость.
Он уже собирается сжать ее в объятиях, но она вовремя уворачивается.
— Флоранс!
Ну что еще? Он загородил ей дорогу, неслышно ступая в своих неизменных мокасинах.
— Спасибо! Это было божественно!
Не хватает только щемящих скрипок… А вот и они! Правда, в иной аранжировке — парочке аплодируют туристы, когда Филипп, сграбастав Флоранс, впивается в ее губы. Она чувствует во рту его язык, кричать уже поздно, а укусить в самый раз, но тут происходит нечто странное: Флоранс будто видит себя на киноэкране. Флоранс, которая только и знает, что поливать цветы, стоять в очереди за продуктами и скандалить с мужем, запрещая ему ужинать пиццей, не отрываясь от футбольного матча, внезапно превращается в принцессу. Она в роли неотразимой женщины в объятиях импозантного и никчемного мужчины, и в ее честь звонят колокола Сен-Жермен-де-Пре. Поцелуй Филиппа не вызывает отвращения, дыхание у него ментоловое. Если закрыть глаза и не видеть его помутневших глаз, ситуация кажется не такой уж неприятной.
Флоранс не изменила своего мнения о нем. Она находит этого типа нелепым, прилипчивым и наглым. Но разыгравшаяся пылкая сцена не может не волновать воображение почти сорокалетней матери семейства, которой одна забота — не забыть по пути домой купить хлеба.
Флоранс чувствует, как бьется его сердце. И зачем надо было тратить столько времени на препирательства? Однако Флоранс уже хочется, чтобы Филипп ее отпустил, потому что формовых багетов в булочной скоро не останется. Их всегда разбирают первыми. С другой стороны, было бы жестоко столь резко оттолкнуть жаждущего любви человека. И потом, она вряд ли увидит его снова. Николя только что предложили работу в Барселоне. Она тоже сможет там устроиться. Недели через две их не будет в Париже. Так почему бы не позволить себе маленькое баловство перед отъездом, этакую конфету на ксилите — вкусно и без последствий.
— Пойдем ко мне! — слюнявит ей ухо Филипп.
— Не торопись! — лукавит Флоранс. — Я бы с радостью, честное слово, но мне нужно идти. Хорошего понемножку…
— Господи, Флоранс… Когда я увижу тебя?
— Не знаю.
Он бледнеет на глазах. Вид у него — просто загляденье: преуспевающий малый в дорогом костюме чуть не рыдает от обиды. Флоранс подавляет злой смешок.
— Пятнадцатого в десять часов тебя устроит?
Через три недели! Для Филиппа это тяжелый удар, но он боится требовать большего из страха потерять завоеванное.
А Флоранс уже на улице, она торопится, едва не подпрыгивает на ходу, — ее разбирает смех при мысли, что пятнадцатого числа в десять часов она уже будет в Барселоне. Филипп, растерявшись как мальчишка, даже не сообразил уточнить место встречи. Конечно, когда до него дойдет, он явится вопить под ее окнами, ну и пусть. Она сумеет от него отделаться. Нет, это непредусмотрительно. Лучше сейчас же все уладить, назначить место, какое-нибудь кафе неподалеку от его дома. Зачем вынуждать его тащиться через весь Париж зря?
Флоранс оборачивается, чтобы крикнуть: «Приходи на то же место!» — но Филипп оказывается у нее за спиной. Он кладет ей руку на плечо.
