Книга Лондонские поля - Мартин Эмис

— Ну же, Гарри? Что ты думаешь? — обеспокоено спросила леди Барнаби.

Не менее обеспокоенный, Кит похлопал по котлу и провозгласил, что работа выполнена прекрасно. На самом деле даже он мог бы сказать, что назревали весьма и весьма серьезные неполадки. То, что он находился в одном помещении — или даже на одном этаже — с этой тяжело дышащей гравитационной бомбой, укутанной в подбитый войлоком жилет, действовало ему на нервы.

— Подлинное мастерство, — сказал он.

— Да, но прислушайся к нему, Гарри. Это ужасное клацанье. И эти плюющиеся звуки.

— Просто вентили, леди Би, они настроены на новый, на усиленный поток. Пла… плакировка! Плакировка, вот что это такое.

— Подожди меня!

На кухне Кит сказал:

— Вы, леди Би, проведете в Югославии потрясающее время. Что? Вы не уверены? Да я же сам видел, как у вас слюнки текли, когда вы просматривали ту брошюру! Собственные апартаменты, частный бассейн, пятизвездочное питание. Дорогая, да там же будет просто рай. Да, самый настоящий рай.

Кит мельком подумал о той рекламном брошюрке, которую состряпал с одним приятелем в биржевой конторе неподалеку от Хэрроу-роуд: отель, отстроенный наполовину и наполовину же сгнивший; тень заброшенной фабрики; загаженное побережье.

— Кто его знает, — сказал он, — может, вы познакомитесь там с каким-нибудь милым человеком.

— Гарри!

— Нет-нет, не спорьте. Потому что вы милая пожилая дама, леди Би. Именно так. Не то что моя матушка. И вот что я вам скажу: в пятницу утром я отвезу вас в аэропорт. Да уймитесь вы. Нет ничего проще. Ну, значит, тогда и увидимся. А если возникнут какие-то проблемы, то, леди Би, вы знаете, что делать. Чуть что, просто покличьте Кита… Гарри, имею я в виду.

Кит отобедал в «Амритсаре», а потом вернулся в «Черный Крест» и на протяжении одиннадцати часов метал дротики.

До крайности прагматичный в отношении большинства вещей, Кит был убежденным романтиком, когда дело касалось дротиков… Представлялось ему нечто вроде вот чего. Дом в Туикенхэме или поблизости; в окрестностях Туикенхэма. Птичник. Разбить парк для жены и дочки. Держать борзых. Быть у всех на слуху. Фигурировать в планах парламентского уполномоченного по Англии: коль сердце мое выскочит, нет страха — его удержит Англии рубаха. Стать послом по делам спорта, заботиться о репутации игры. Дать раза каждой девице, что повстречается за стойкой, по всей Британии: ни одна посетительница пабов на свете не устоит перед прославленным дартистом, перед этакой личностью. Ездить в Скандинавию, Австралию, Канаду, Штаты. Построить персональную видеотеку, записать на видео все свои победы. Выступать на телевидении, стать лицом, знакомым миллионам. На ТВ, вот именно. ТВ. ТВ…

Ранее этим же летом, заканчивая заполнять (с мукой и неимоверными затруднениями) заявку на участие в «Душерских Лучниках-Чемпионах», состязаниях на выбывание, которые проводятся между пабами и в которых он теперь так удачно выступал, Кит несколько дней страдальчески раздумывал над графою «ХОББИ». Он хотел было вписать туда: дартс — и на этом покончить. Но ведь дартс для него — работа. Это было бы равносильно тому, чтобы сказать: мои хобби — это жульничество, воровство и укрывание краденого. Кроме того, в прежние времена он дважды выигрывал награды «Британской организации дартистов» — денежные вспомоществования, по сути, стипендии, которые должны были помочь ему в его притязаниях сделаться профессионалом. Ему не все здесь было ясно (да и вспомоществований этих хватало ему не более чем на пятнадцать минут, проведенных в букмекерской конторе), но разве тот, кто, допустим, борется за преуспевание в области малого бизнеса, скажет, что его хобби — это расширение лесного склада или содержание табачного магазина? Ну так что же за хобби было в таком случае у Кита? Он не мог вписать — пташки. Это могло дойти до Кэт. Не мог вписать — лошади, выгуливание Клайва или хождение в паб, пул или «фруктовые магнаты» — на этом лежала печать достоверности, близкой к самодоносу, и вряд ли что-то иное… Он попробовал поиграть с кое-какими фикциями, типа спелеологии, автогонок, огородничества… Но гордыня его восставала против обмана. Огородничество? Да ты, должно быть, совсем уже… В конце концов он в последний раз обратился к своей душе, сжал ручку так, что побелели пальцы, и вписал: ТВ.

И это было правдой, никак не меньше. Он очень много смотрел телевизор, всегда это делал, годы и годы, целые эры ТВ. Елы-палы, ну не жег ли Кит эту трубку! А трубка жгла его, облучала его, и катоды ее потрескивали, точно рак. «ТВ, — думал он. — Современная реальность. Мир». Это мир ТВ рассказывал ему о том, что такое мир. Как воздействует время, проведенное перед экраном ТВ, на современную личность, на личность вроде Кита? То, что он отказался бы от посещения Лувра или Прадо ради десяти минут наедине с каталогом дамского белья, — это, пожалуй, было просто его личной причудой. Но ТВ являлось к Киту так же, как и ко всем остальным; и у него не было ничего, решительно ничего, что позволило бы не допустить его к себе. Он не мог ни сортировать его, ни фильтровать. Потому-то он считал ТВ настоящим… Конечно, кое-что в нем и было настоящим. Беспорядки в Казахстане были реальны, материалы об антиквариате были реальны (эти передачи Кит смотрел, вдохновленный духом профессиональной причастности), массовые самоубийства в Сан-Сити были реальны. И, разумеется, дартс. Но, помимо этого, настолько же реальными были для Кита и «Синдикат», и мюзикл «Эдвин Друд», и «Радужные колокола», и «Кровавая спальня». Это не было действующей реальностью, как, скажем, дартс, где камера принуждена была лишь поглядывать и подслушивать. Нет, это была реальность иллюстративная, в ней все было красиво и изящно взаимосвязано, в ней ничто не ранило слишком сильно, в ней никто не старел. Эта реальность была высокой трапецией, и все артистки, в блестках и балетных пачках (ты посмотри на эту цыпочку!), выступали высоко над опилками, арахисовой шелухой и пометом пуделей; там, наверху, по ту сторону туго, до звона натянутой страховочной сетки, которую именуют деньгами.

Через несколько дней после их первой встречи образ Николь Сикс начал воздействовать на сознание Кита. Он воздействовал на него, как телевидение. Кит часто о ней думал — когда изучал витрины магазинов на Оксфорд-стрит, когда в последние мгновения перед сном пытался собрать воедино разрозненные свои побуждения, когда кончал с Триш Шёрт. Хотя многие из этих мыслей были откровенно порнографическими (но — классное порно, знаете ли, не то, что та муть, какую вам обычно удается достать), далеко не все они были таковыми. То он видел себя в зашнурованных плавках, сидящим в шезлонге рядом с персональным бассейном, хмурясь над балансовым бланком, а Николь, в бикини и на высоких каблуках, приносила ему выпивку и ласково ерошила его волосы. «Лос-Анджелес, не иначе», — шептал он. Или — Кит в смокинге, в патио, где-то в пригороде Палермо: стеклянный стол, свечи и она, в облегающем платье. Международный антрепренер с широкими деловыми интересами. Спасен, от горестей избавлен. По другую сторону экрана. Куда все-таки могли привести его успехи в любимой игре. Куда он стремился и душой, и телом. Он выждал немного, а потом позвонил ей.