Она пришла ко мне, приняла мой образ жизни, я думаю, она меня сильно любила, но в итоге ковер «от стены до стены» оказался сильнее, как врожденная болезнь, которой нет сил сопротивляться. Ну и кроме того, у нас было мало денег. Да и любовник из меня так себе, в смысле я не то что чемпион Жак, у меня нет бычьего темперамента и норковых перчаток для ее оглаживаний, от меня пахнет жареной картошкой. Короче, это не могло быть на всю жизнь. Галарно, кончай со своими иллюзиями, стань серьезным, иди-ка ты спать, завтра, завтра переговорим.
X
Сегодня утром пришли каменщики. Пока экскаватор извлекал землю и камни, рабочие возвели рядом бытовку из фанеры. «Через неделю будет готово», — заверил меня прораб. Уже завтра они смогут начать заливать бетон. Затем возведут блочно-цементные стены, ровные, чистые, серого цвета, как моя душа, правильные, прямые, крепкие. Все это время я не буду выходить из моей засады. А через пару дней уже окажусь заживо замурованным. Простите их, они не ведают, что творят. На дворе сентябрь. Совсем скоро задуют осенние ветры, но я не умру от голода, я просто сдохну от холода. Рабочие что-то напевают и травят байки, идут на кухню попить, — короче, живые люди. Я их тихо приветствую. Они даже не удивляются, что окружают сад четырьмя стенами. Прораб им сказал: «Это нестандартная постройка». Больше им ничего и не надо.
Когда я ушел от Жака с Маризой, я на самом деле не знал, куда податься и чего бы выпить. Я пошел по барам, как ходят на шопинг в поисках удачной покупки. В одном из них я проглотил три скотча, в другом — стаканчик ячменной водки, затем — пива. Я даже задержался на два часа в «Монокль-баре», потому что барменша мне чем-то напомнила одну девчонку из моего детства, в смысле Дорис Дэй, которую я часто видел в кино: пышущая здоровьем, щеки как ягодицы и широкая улыбка на лице. Она подала мне скотч с пивом, а я был ни в одном глазу, как брикет мороженого. Я не мог опьянеть. И я подумал: «Отлично, прекрасно. Ты не дашь себя сломить. Нужно сделать что-нибудь позитивное. Конструктивное, Галарно. Нельзя допустить, чтобы Мариза затмила весь свет. Допустим, она украла часть тебя, но все же это небольшая частица. Жак с Маризой тебя не предавали, они просто предпочли друг друга, и все это элементарно, такое ежедневно случается в самых добропорядочных семьях. Ты же не будешь бросаться на стены и рвать на себе рубаху в клочья, какой .в этом смысл и что это изменит? Будем рассуждать здраво, Галарно, посмотри на себя и подумай: у тебя вырвали сердце, но оставили разум. Да и вообще, какой толк от сердца? Чтобы распускать нюни? Смягчиться? Расслабиться? Уступить? Если у тебя и было сердце, считай, что его уже больше нет: и вот теперь ты можешь спокойно делать деньги. Поднимись на вершину и взгляни будущему в лицо. Ты же не будешь впадать в депрессию, о которой на прошлом месяце писали в «Шатлен»?[58]В твоем возрасте...»
Я составил калькуляцию. Еще до этого, когда мы были вместе с Маризой, я мечтал возглавить сеть лотков. Не просто автофургон, с которого торгуют жареной картошкой у обочины шоссе на острове Перро, но иметь пятнадцать, двадцать таких фургонов по всей провинции. Это вопрос ума и организации, моя империя будет работать на процентах. Разве я неспособен раскрутить это дело? Не глупее же я других! Первым делом во дворе я открою курсы, чтобы мои концессионеры научились делать вкусные хот-доги и сочные гамбургеры по единому стандарту. У меня будут и фирменные, Texas style[59], с помидорами и луком. Ну а сам я буду лишь следить за всем этим, ходить от одного лотка к другому, и это отвлечет меня от мыслей о Маризе, мне не нужно будет видеть Жака, в конце концов всему есть предел. Но мы сможем продолжать переписку.
Я даже мог бы нанять поварами французов, у них, кажется, хорошая репутация. Жак говорит, что с французами трудно ужиться, поскольку, как известно, они наследники Декарта. Это не мои слова, а Жака. Я вообще-то не очень в курсе, но знаком с двумя французами из Франции. Они купили здесь, на острове, дома и, когда приходят, как они любят выражаться, за «рожком» жареной картошки, как и все прочие, получают из моих рук картонный кулек. Вообще, они странные люди, нее время куда-то спешат, им все подай сейчас же, их обидеть ничего не стоит. Посмотришь на них — нервный народ. Возможно, это из-за войны. Мы-то войны не пережили, а ведь это было ужасно — бомбардировки, оккупация, пытки, гестапо. У них тяжелый характер, что правда, то правда, но говорят они здорово, и акцент у них — как сверкающая никелевая солонка. Хоть ставь его меж двух подсвечников посреди рождественского стола. Из моих пятнадцати концессионеров четыре-пять вполне могут быть французами.
Я уже обдумывал проект национального масштаба. Да, да, это правда! Мы, франко-канадцы, должны отвоевать нашу страну, используя экономические рычаги. Так сказал Рене Левек. Так почему бы не торгуя хот-догами? Business is business[60]. На свете нет дурацких профессий, но есть дураки-клиенты. Я не сепаратист, но, если бы я мог пырнуть англичан моей сосиской, мне стало бы легче на сердце.
Вот такого рода мысли вертелись в моей голове в то время, как я продолжал пить. Конечно, мне потребуются деньги, но для этого есть Артур, которому я полностью доверял и которого мог убедить. Артур наверняка почти миллионер и него это было бы верной инвестицией. Он ли надежные денежные вклады, даром что ли вхож в церковные круги? Он получил классическое образование, что позволяет ему вести умные беседы К тому же он обходителен, вежлив, хорошо воспитан и никогда не влипает в истории с женщинами В смысле — это мой антипод, но он же и мой брат, пусть даже мы и не часто видимся.
Артур — настоящий подарок для кюре, вот они за последние три года и продвинули его, несмотря на молодость, в начальство фонда милосердия но сбору средств. Условия — тринадцать процентов комиссионных. Было бы ошибкой думать, что мы с Артуром не любим друг друга, но клянусь вам, порой как-то неловко за брата, который душится сладкими духами, носит серебряный браслет и держит в руке хот-дог так, будто эта самая сосиска возьмет его и сожрет. Он редко заходит ко мне на работу, но меня это даже устраивает, потому что земля слухом полнится, особенно когда к тебе наведываются дружки с видом свежевыбритых монашек из Сент-Анн. Это народец, которого лучше не часто видеть у моего лотка из арборита gold-feather.
При первой возможности Артур выкупил отцовский дом, в смысле когда у него появились средства. В красной гостиной, в которой до сих пор пахнет шоколадом, он оборудовал себе кабинет. Я пришел к нему — к нам — поздним вечером, я был не просто выпивши, я был действительно пьян, в смысле уже не различал детали.
—Франсуа, у тебя вид — краше в гроб кладут.
—Да, я что-то не в себе.
—Иди подожди меня на кухне, я сейчас закончу беседу и вернусь.
—Но мне нужно немедленно с тобой поговорить.
