Мы нежно обнялись на прощание.
М.
Франкфурт-на-Майне, четверг, первая половина дня
Малгожата,
содержание твоего последнего мейла удивило меня. Я не ожидал, что Провидение сведет нас с одним и тем же человеком. То, что ты в силу своей работы постоянно встречаешься с интересными мужчинами, вовсе не случайно, но то, что подобное случится и со мной, причем практически в то же самое время, случайность, особенно принимая во внимание то, что я живу за границей и редко бываю в Польше.
На упомянутом мною торжественном приеме Асов МПиК'а я имел удовольствие лично познакомиться с Томашем Рачеком. Как и я, он вручал награды, и перед торжеством в театре Рома нас представили друг другу. Я помнил его главным образом из интеллектуально-провокационных споров с гуру польской кинематографии Зигмунтом Калужинским. Они составили неподражаемую пару. Калужинский говорил ex cathedra[32], а Рачек удачными ответами, аргументами и замечаниями низводил его с этого пьедестала на землю. При этом он всегда сохранял дружелюбный тон и уважительное отношение к Калужинскому. Иногда я ловил себя на мысли, что он говорит именно то, о чем я и сам хотел бы сказать Калужинскому (и телезрителям).
К моему удовольствию, в 1992 году на делающий еще первые шаги рынок СМИ Рачек вывел «Playboy». От начала до конца сотворив его польский вариант, он придал ему привычный характерен в качестве главного редактора сделал все для того, чтобы в нашей католической и ортодоксальной, в том что касается секса, стране этот журнал выходил до сих пор. А тогда, в 1992 году, это был рискованный эксперимент, и Рачек смело пошел на него, подставив собственную голову и обрекая себя на отлучение от церковной общины. Первый номер польского «Playboy» я все еще храню в одной из коробок в чулане. Это ничего, что на мой вкус он несколько тривиален, а многим другим может показаться смешным символом возвращения Польши к так называемой нормальности. Зато я помню, с какой гордостью показывал первый номер журнала немецким коллегам. Подозреваю, что они солидаризировались с моим энтузиазмом только из вежливости.
Потом Рачек начал путешествовать с поляками по всему миру. Это благодаря ему в Польше появился в новом виде журнал «Voyage» с прекрасными (для того времени) фотографиями. Ничуть не хуже аналогичных западных журналов. Помню, Рачек был тогда его главным редактором. А я все ждал, что нового он придумает. И он наконец придумал. В 2001 году он присоединил Польшу к странам, в которых народ непременно хочет читать — причем написанное нормальным, а не бульварным языком — о так называемых звездах и наблюдать за ними. И вот как раз Рачек в качестве программного директора издательства «Грюнер + Яр» сделал так, что в Польше появилась цветная «Gala».
Потом появились его книги, которые я читал не все, но всегда знал об их существовании. Томаш Рачек многим может показаться клоуном, но такими часто кажутся люди, которые многое делают, что называется, вопреки и добиваются при этом успеха. Для меня он просто профессионал, и этим все сказано.
То, что Томаш Рачек гомосексуалист, меня интересует не более чем вопрос о цвете его носков. То есть, совершенно мне безразлично. По мне, так он может ходить вовсе без носков и в смокинге, если ему это нравится. Впрочем, совершенно точно знаю, что Томаш Рачек никогда бы так не оделся. Слишком высок его класс.
Приветствую
ЯЛ, Франкфурт-на-Майне
Париж, вечер
Януш,
весь Париж насмехается над своим президентом, вернее, над тем, что когда он перестанет им быть, то его прелестная жена скажет ему adieu[33]. Карла Бруни, несомненно, нравится и другим мужчинам и все еще, несмотря на замужество, вызывает беспокойство у других женщин. Она уже увела спутников жизни у Джерри Холл[34], Марли Мейплс[35]и у собственной сестры. Она красива, богата, в ее жилах течет голубая кровь. О чем еще можно мечтать? Кроме того, первая леди не любит, а вернее, до недавнего времени не признавала никаких обязательств, предпочитая охотиться на противоположный пол, а что до секса, то ее интереса к новому партнеру хватало на какие-нибудь три недели. Потом ее миндалевидные глаза начинали искать новую жертву. Недавно она написала песню, в которой своего мужа, президента Франции, сравнила с наркотиком. Достаточно втянуть его через нос. Бруни вызывает беспокойство и агрессию… Почему? Потому что она живет и ведет себя как мужчина. Она была и остается настоящим Казановой в юбке. Хотя в повседневной жизни предпочитает джинсы. Игнорирует этикет, любит свое тело и охотно его демонстрирует (хотя временно перестала) и не видит ничего странного в браке с мужчиной, который, как говорят, за несколько дней до свадьбы посылал эсэмэски своей бывшей жене: «Если ты ко мне вернешься, то я все отменю». Не отменил, потому что Сесиль не вернулась. А президент, по всей видимости нервничая, не только подгонял служащего, совершавшего церемонию бракосочетания, но и на одной из первых встреч с народом ответил на выпад одному из толпы: «Да пошел ты!»
P. S. Глядя на последние фотографии господина президента Саркози с супругой, можно с уверенностью сказать: он поверил в то, что стал выше своей спутницы жизни по крайней мере на несколько сантиметров. Ну как не потерять голову от женщины, которая имеет такое влияние на мужское эго?
С уважением,
М.
Франкфурт-на-Майне, суббота, ночь
Малгожата,
та музыка, под которую я пишу тебе, прекрасно подходит к тишине за окном, к звездному небу над Франкфуртом и к тому, что я прочел в твоем последнем письме.
Итальянская модель хрипловатым голосом поет по-французски тихие баллады. Если бы я не знал, кто она, я мог бы подумать, что так петь может только внучка Джо Кокера. Та же самая унаследованная от деда хрипотца, только в другой октаве. По-честному, я не понимаю, о чем она поет, но допускаю, что песни о любви. Время от времени я разглядываю обложку диска, который лежит на стопке других перед моим компьютером. С нее смотрит прикрытая лишь тоненьким шифоном платья, открывающего плечи и глубокое декольте, прижавшаяся в мечтательном настроении к гитаре меланхоличная брюнетка, лежащая на полу. Такая женщина может петь только о любви. Более того — обязана петь. Потому что она безошибочно ассоциируется с любовью. Я помню свое восхищение музыкой этого диска почти пять лет тому назад, в 2003 году. Вскоре я выложил свои впечатления на своем сайте. А еще я помню фрагмент интервью, которое исполнительница дала одной из газет после выхода этого диска (Quelqu'un т'а dit, 2002). «Я хотела, чтобы эти песни были слегка обнаженными…» — сказала она итальянскому журналисту. Такими же, как она, слегка обнаженная на этой чувственной черно-белой фотографии с обложки. Помню, что мало кто, особенно в Польше, да и в Германии тоже, знал, как ее зовут. Разве что кто-нибудь из тех, что связаны с миром моды. Сегодня ее знает почти каждый: Карла Бруни. Тогда, в 2003 году, я и не предполагал, что восхищаюсь будущей первой леди Франции 2008 года.
