Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 36
ГРИША. Гоморра-то чем виновата?
ПОРФИРИЙ. Содом и Гоморра, Григорий Глебович, всегда вместе.
ГРИША. Гоморра, значит, как Нагасаки… (После паузы.) Вы откуда так хорошо знаете… первоисточники?
ПОРФИРИЙ. Изучать, как вы остроумно изволили выразиться, первоисточники — наша обязанность.
ГРИША. Вы и водки не пьете, я слышал.
ПОРФИРИЙ. Водки не пьем, не курим и говорим только правду.
ГРИША. Правду? И кто позволил вам говорить только правду?
ПОРФИРИЙ. А кто позволил вам водку пить?
ГРИША. Неудобно, наверное, человеку с такими… идеями на вашей работе.
ПОРФИРИЙ. Сыновнее послушание, Григорий Глебович. Пятая заповедь: почитай родителей. Они меня нарекли Порфирием. Чем еще прикажете заниматься с эдаким именем?..
Пауза.
Мне неудобно быть с вами неоткровенным. Тетрадочку вашу я… полистал.
ГРИША (оживляется). Я так и думал. И что?
ПОРФИРИЙ. Есть очень привлекательные места, позвольте выразиться, мемуарно-поэтического характера. (Листает тетрадь.) Хоть это: Река времен в своем стремленье / Уносит мелких карасей / И даже рыбу покрупнее, / К примеру, крупных лососей. // А я хочу, как рак, забиться / В глубокий ил. И видеть сны, / И, как подснежник, пробудиться / При светлом празднике весны.[1]
ГРИША (помрачнев). Всякое бывает… Отдайте.
ПОРФИРИЙ. Извольте.
ГРИША (прижав тетрадку к себе и успокоившись). В общем, это все, конечно, для девятого тома… Туда, где мелочи.
ПОРФИРИЙ. Зачем же, Григорий Глебович, девятый том сочинять прежде первых восьми?
ГРИША. Видите, мне хотелось, чтоб, с одной стороны — повеселее, а с другой — тоже, как вам, чтоб правда.
ПОРФИРИЙ (качает головой). С одной стороны, с другой стороны… Не все медаль, что о двух сторонах, Григорий Глебович.
Пауза.
Надо признать, что дневник ваш, несмотря на некоторую его веселость, — очень грустное чтение… Не лишенное, разумеется, известного обаяния. Что же вам делать, а? Дом ваш восстановлению не подлежит… Вы приняли известие о гибели имущества своего с большой сдержанностью. Было ли оно застраховано?
ГРИША (усмехается). Как вы думаете? Конечно, нет. Теперь я — беспаспортный бродяга.
ПОРФИРИЙ. К чему эти чувствительные определения, Григорий Глебович? Во-первых, паспорт ваш находится у нас (потрясает Гришиным паспортом), а во-вторых, вы можете претендовать на государственную квартиру — как погорелец и как молодая семья!
ГРИША. Я одинок.
ПОРФИРИЙ. Ох, ужас какой! (Смеется.) Вы это так сказали! А по документикам выходит — не совсем одиноки! Извольте полюбоваться — штамп о регистрации вашего брака с Екатериной Андреевной Амстердам, урожденной Шпиллер.
ГРИША. Я и забыл про нее.
ПОРФИРИЙ. Странно, Григорий Глебович, странно… Простите, что не в свое дело мешаюсь, но на правах старого товарища вашего замечу: вы представляетесь исключительной парой. У вас гуманитарное образование, у супруги вашей — биологическое…
ГРИША. Да… Естественнонаучное…
Появляется Никита.
НИКИТА. Вас ожидает гражданка Шпиллер.
Сцена пятая Гражданка Шпиллер
Гриша вдруг приходит в страшное волнение.
ГРИША. Порфирий, я за себя не ручаюсь! В клетку меня, в клетку! И запереть!
ПОРФИРИЙ. Не беспокойтесь, Григорий Глебович. Сделаем.
Порфирий хлопочет. Ему надо успеть запереть Гришу, выпроводить остальных подследственных, не допустить их встречи с Катей. Он выпускает Антипова, Архипова и Андронникова из клетки, запирает в ней Гришу.
А эти… пусть погуляют. Подследственным требуется свежий воздух. Обеспечь конвоирование, Никита! Господа, вам полагается прогулка!
В дверях подследственные все-таки сталкиваются с Катей. Антипов и Архипов смотрят на нее с вожделением, Андронников — с ненавистью.
АРХИПОВ. Уу… Кусок жопы! (Щелкает зубами.) Кабы не пост…
АНТИПОВ. Не стареет, сволочь! (Заливается слезами.)
АНДРОННИКОВ (зло). Есть еще пудра в пудренице.
КАТЯ (Антипову с Архиповым). Мальчишки, привет! (Андронникову). Здорово, дядя! Все болеешь? (Хохочет, показывая крупные белые зубы.)
ПОРФИРИЙ (Кате). Так, доктор, мы сейчас с вами поговорим… Вы б Никитку пока нашего глянули, а? Беспокоит меня его состояние.
КАТЯ. Что — проблема? (Хохоча, отводит Никиту в сторону, помогает расстегнуть пуговицы, ощупывает.) Голова болит? Сердце болит? Легкие болят? Печень болит? Почки болят?
Порфирий набрасывает на клетку с Гришей огромную простыню.
ГРИША. Что б ни случилось, Порфирий, не выпускать. Даже если сам попрошу!
ПОРФИРИЙ. Тише, тише, Григорий Глебович…
Катя, закончив консультацию, возвращается.
КАТЯ. Никита ваш — вылитый Купидон. Абсолютно совершенно.
ПОРФИРИЙ. Екатерина Андреевна, очень признателен за консультацию. Даже не знаю, как вас благодарить…
КАТЯ. Не знаешь?
ПОРФИРИЙ. Не знаю.
КАТЯ (смотрит на него внимательно). Дядя, а ты случайно не алкоголик?
Порфирий отрицательно мотает головой.
ГРИША (подает реплику из клетки). И не бабник!
Катя снова хохочет, показывая все зубы.
КАТЯ. Гришку выпусти.
ПОРФИРИЙ. Екатерина Андреевна, при всем уважении к вам и представляемой вами гуманной профессии — сие невозможно.
КАТЯ. Абсолютно совершенно?
ПОРФИРИЙ. Всякое взаимодействие с подследственным, а Григорий Глебович находится именно в этом статусе, запрещено законом.
Катя грустит.
КАТЯ. Гриша не убивал. Абсолютно совершенно.
ПОРФИРИЙ. Мы… тоже склоняемся к этому мнению, Екатерина Андреевна.
ГРИША. Порфирий, выпусти меня. Слышишь? Выпусти!
КАТЯ. Видите, как любит меня.
ПОРФИРИЙ. Скажите, а вас он убить не грозил? Бывает, знаете, между супругами… Нет чтобы объясниться, поговорить… (Вздыхает.) Все от стыдливости нашей, застенчивости…
ГРИША. Порфирий, гад, запер! Пусти! Слышишь? Ну я вам сейчас покажу!
Слышен треск дерева, скрежет железа.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 36
