Я так устал, что вместо порно просматривал туры в Рим, Иерусалим, Багдад, Афины, лишь бы в тепло и к вечному, но всюду была война и втридорога.
Нашёлся Карфаген по скидке. Приятель ездил. Небо, сказал, сиреневое, но насрано у бассейна, а за холмом – чума.
Я кинул в рюкзак четыре дурацкие майки со словом «время», поспал в самолёте, проверил остаток денег – ноль – и лёг у моря. По периметру шла проволока. Но пальмы были как из мультика.
Целыми днями в отеле поили. Заливая водку газировкой, бармен пел:
– Ром-тириром! Тириром-ром-ром! Хорошо, друг!..
Последние пьяные, мы молча валялись на лежаках. И мы не удивились, когда из моря вышел, спотыкаясь, человек.
Он сказал нам «салам», а потом «бонсуар», но вгляделся в наши странные тапки и толстые лица и на хорошем русском спросил врача.
– Я дизайнер.
– Я бухгалтер.
– Я писатель.
Он засмеялся и плюнул кровью.
– Ты нарисуешь мне носилки на песке. Ты посчитаешь дырки в моём боку. А ты споёшь, пока я сдохну.
Море сделало долгое «шшш» и застыло, и я спросил, каких ему песен.
Он лёг на пляж, сказал, что всё сейчас исчезнет и что хотелось бы наоборот.
И я спел, как всё возникло.
Встал в пять, пошёл работать
Воскресенье
Уволили, а всё равно встал в пять. Пошатался по тьме, лёг обратно. Надо было как-то жить. А как жить.
Обнял себя от ужаса, не помогло.
Посмотрел в окно. Посмотрел в другое.
– Свет, – сказал.
И настал одинокий день. Пустой, пустейший совершенно.
Понедельник
Любил порядок и чтобы всё по-честному. Избегал дождя и разговаривать. Слова и капли всё не вставали как надо.
Работал уборщиком, потом уборщиком, потом уборщиком, потом старшим уборщиком – руководителем бригады.
Что-то такое зачем-то нашли в бумагах, какую-то гнусь, какой-то лаз, и уволили из порядка в хаос легко и не заплатив.
Уравняло с дождём.
А вот и хорошо, что некуда идти. Сверху ливень без конца, снизу лужа без начала. Так всё бесформенно, что и незачем идти, и не надо.
Стоял и стоял у окна, ждал в этой жиже хоть кусочек твёрдого. И на секунду появилось небо.
Вторник
В холодильнике нашлись гнилая зелень и огурец. Зелень понюхал и выбросил, огурец разломил и съел.
Стал считать, сколько осталось денег, сколько можно на них купить огурцов и сколько нужно их в день, чтобы выжить.
Выжить не получалось.
А кто-то, подумал, ездит на море. Кто-то, подумал, ездит на светлые острова.
Среда
А раньше даже писал стихи. Не хотел убирать офисы, а хотел космонавтом, а лучше астрономом, чтобы самому никуда не летать, а смотреть на них в трубу. На самом деле там, в трубе, не видно никаких деталей, а всё такое же говно, но крупным планом.
Настала снова ночь, из тучи выпали луна и звёзды. Когда-то выучил, чтоб веселить девчонок, всё небо наизусть, но всё, забыл. Вот разве что Медведица, вот звёзды с краешка ковша и до кончика ручки: Дубхе, Мерак, Фекда, Мегрец, Алиот, Мицар, Бенетнаш. В детстве верхом на Мицаре сидела совсем незаметная звёздочка, но то ли звёздочка пропала, то ли сам состарился. Не вспомнил имени – видимо, выдумал.
Четверг
Вымыл посуду. Вымыл полки. Вымыл пол. Постоял. Постоял. Постоял. Вышел. Или слишком рано, или слишком поздно. Нигде и никого.
Сквозь остатки дождя уже проступили дороги. Постоял на углу. Посмотрел наверх, увидел безымянную чёрную птицу. Птицы всегда одинаковые, как буквы. Посмотрел вниз, увидел жабу. Удивился. Давно – возможно, никогда – не видел жаб вживую.
Вернулся домой. Вымыл пол ещё раз.
Пятница
В офисе ждали мужчина и женщина. Мужчина блестел, будто его только сделали. Женщина была одета так хорошо, что казалась голой. Она пилила ногти, а мужчина ел из картонки что-то полезное, травы и семена, и задавал, жуя, вопросы.
– Претендуете на вакансию младшего менеджера по клинингу. Почему?
– Хочу порядок.
– Чем привлекла вакансия в нашей компании?
– Не понимаю вопроса.
Женщина хихикнула.
– Кем видите себя в нашей компании через десять лет?
– Через что?
– Десять лет.
– Не понимаю вопроса.
Женщина хихикнула. Мужчина вздохнул.
– Ладно. Берём. Свободны до послезавтра.
Пошёл домой, и снова было всё определённо, всё нормально, нет, не нормально – очень хорошо, всё – так! Сел на скамейку послушать мир, закрыл глаза, и под веками проступило то детское небо и та забытая звёздочка:
– Алькор!
И люди – заметил вдруг людей – обернулись на крик.
Суббота
Спал всю субботу. Думал: порядок! Написал стихи. Но, конечно, никому не показал.
И настал одинокий день.
Было так одиноко что
выходили в одном белье в одном носке
было так одиноко что
люди шли поперёк дорог
закрыв глаза.
Было так одиноко что
говорили с куском стекла в руке
говорили с куском света в руке
где ты господи
выходи на связь
это я человек у тебя в руке.
Я иду один
я иду один
я иона иуда и августин
я все те кто с тобой говорил в пути
выходи на связь
выходидиди.
А на небе вот
огоньки горят
это ты онлайн
сука ты онлайн
почему со мною не говорят
почему со мною не говорят.
Было так одиноко что они
