10.09.1987, Баграм. Четверг
Ждал с нетерпением, что вот-вот приедет командир, а он будет только 15 или 16 сентября. Сегодня не самый удачный день. С утра, как холодный душ, сообщение: умер солдат в госпитале (амебиаз, сердечная недостаточность), затем второе: исчез солдат из этой проклятой батареи САО. Сколько уже эта батарея нашей крови испортила. На двадцать солдат — прапорщик, младший офицер и целый подполковник (начальник артиллерии полка). То побеги, то сломанные челюсти, то уголовное дело по краже. И этот, сбежавший, тоже запустил руку в карман товарищам, и за эту руку его схватили. То, что он подлец, лично для меня утешение слабое. Об его отсутствии должен был доложить командующему через 30 минут после побега, а сейчас уже вечер. Надо теперь ждать до конца, все равно: часом больше, часом меньше. А если не найдется? А завтра ехать в Кабул. И получится, что докладывать придется с глазу на глаз. По телефону «огребать» все же легче. Так и подполковника не получишь с этими урками. Вторые сутки уже не укроешь. Черт, дурацкое положение, и состояние, как на углях. И другие мелочи не улучшают настроение. Вчера завезли столбы для ограждения аэродрома, а сегодня докладывают, что их уже украли. И смех и грех.
За несколько дней накопилась кипа газет, и все не дойдут руки почитать. Наши перестройка и гласность, если и идут медленнее, чем хотелось бы, все же дают ощутимые результаты хотя бы в печати. Сколько интересных, острых, спорных и конфликтных статей. В последние дни «Известия» и «Красная Звезда» сцепились друг с другом и читателями на тему пропавших без вести. Спорят в основном ветераны Отечественной войны, но проблема напрямую касается наших дней. И здесь, в Афганистане, идет война, и здесь гибнут люди и пропадают без вести, и попадают в плен. Два года назад выехал прапорщик на БТРе на заставу и пропал. БТР нашли подбитым, водитель убит, а прапорщика нет. И два года жена с двумя детьми живут в нищете. Ничего ей не положено, раз муж пропал без вести. Таков закон. Если даже взять крайность (что сомнительно), что муж сволочь и подлец, предатель, то и тогда не понятно наше отношение к трем полноправным гражданам. Что мы выигрываем? И кого хотим, в конечном счете, вырастить из этих двух малышей? Сталина нет — Сталин жив.
Кстати, как в последнее время всколыхнулась опять эта тема. Сколько нового узнаешь. Сколько жарких дебатов. Интересную статью прочитал в «Огоньке» о судьбе М. Кольцова. Какие все-таки талантливые люди гибли. Статья называется «Тайна…». Дико читать, — махровое беззаконие и полное бессилье людей что-либо изменить в своей судьбе. «Огонек», на удивление, становится читабельным. До этого я только при вынужденном безделии его читал: в поезде, самолете и т. д. Море фотографий, жалкие жидкие тексты и редко — что-то занимательное, типа детектива Юлиана Семенова, чтобы вообще вкус не отбить у читателя. Сейчас есть на чем остановить взгляд, есть над чем работать голове и памяти.
Получил письмо от Маргариты Ивановны. Отдыхает в санатории под Пензой. Как все-таки письма наших стариков похожи друг на друга: болезни, уколы, лекарства, самочувствие, дети и внуки! Мы взрослеем, они стареют. И мы как-то вдруг, буквально в один момент отмечаем, что вот был сильный энергичный человек, а сейчас шагнул в старость.
Дописываю 11 сентября вечером. На то, что день так растянулся, есть своя причина. Где-то за полчаса до полуночи раздался телефонный звонок. Первая мысль: «Ну, радость, наверное, нашли». И, как удар током, доклад дежурного по полку: «В карауле, на посту у водоскважины мертвый часовой». Сборы как по тревоге, и через пяток минут мы с Шамилем уже на месте. Что тебе, парень, не жилось? Рост — 188. Стройный симпатичный сержант, командир танка. Кому на своей родной Украине ты такой серый и повторяющий каждую рытвину на земле своими безвольными руками и ногами (плюшевая кукла, которая была человеком) нужен? Бывают же такие символические совпадения. Пока мы стоим и ждем прихода начальника особого отдела, ждем прокуратуру, с дальней горушки полетели на нас РСы. Пуск снаряда на начальной траектории виден отчетливо. Направление — на нас. Неприятное чувство томительного ожидания. Куда ляжет залп? Даю команду всем укрыться. А через несколько секунд разрывы возникают в районе военторга и госпиталя. Потом узнали, что в целом никто не пострадал, но в реабилитации, где отходят после болезни выписанные больные, один РС попал в модуль, двое раненых. В тот момент у меня возникла мысль, что «духи» салютуют тебе, дурак, что тебя теперь и убивать не надо, сам ты гвардеец приставил дуло к сердцу.
До двух часов разбирали документы, письма, вещи. Беседовали с людьми, его знавшими и дружившими с ним. Ни одной зацепки по мотиву поступка. Не было ни трагического письма из дома, ни конфликтов с сослуживцами и командирами. Пользовался авторитетом и уважением, никто не пытался приставать. Спокойный, рассудительный. До обеда работал в парке, потом постирался, готовился в наряд. Шутил. Ни намека на трагедию. И вдруг, выстрел в упор, навылет, точно в сердце. Зачем? Пока сидели в кабинете, разбирались, пришло сообщение из рембата: задержали нашего подлеца. При обстреле бросились из казармы в убежище, а он там спит. И то радость. Одним ЧП меньше.
Поспал пару часов. Затем на БТР и в Кабул. До обеда занятия. На обратном пути заехал в дивизию, поздоровался с Савицким и Ярковым. Весь обмен новостями прямо на ходу. Надо было спешить, в 16.00 закрывают диспетчерский пункт, и из Кабула никуда не выедешь. Сергей завтра идет на «боевые». Подтвердилось, что под Мирбачакотом мы были соседями. Он сидел по другую сторону той долины, в горах. Савицкого прямо «убило», что на мой орден уже пришло подтверждение. Он, прохвост (любя), в октябре тоже собирается лететь за «молодыми», то есть рвется домой.
На телефон уже не могу смотреть. Когда он звонит, я весь напрягаюсь, жду, о чем сообщат на этот раз. Докладывают о смене дежурства. Пронесло до очередного раза. Тьфу-тьфу-тьфу, через левое плечо. Так и суеверным можно стать. Хотя… просто, эти два дня на нервах. Отойдет.
Поездив по Кабулу, подметил массу новых деталей. Как сходом дома строят. Как кирпичи прямо из серой пыли рядом со стройкой лепят. Какой все-таки дружный и трудолюбивый народ, как муравьи. Что кричат малыши типа: «Командор, как дела? Зае…?» Ведь научил кто-то. Много еще интересного, но нет вдохновения расписывать впечатления после всего вышеизложенного. Как-нибудь в другой раз.
19.09.1987, Баграм. Суббота
Прилетел из Анавы. Полет — как обычно. Постепенно происходит трансформация ощущений. По первому разу ладошки, что скрывать, потели, потом пришло спокойствие, а теперь, можно сказать, безразличие. Сидишь, смотришь вниз на проплывающие горы, наплывающую «зеленку» и думаешь о своем. Мысли о трех сбитых под Кундузом «вертушках» и сбитом там же Ан-26 промелькнули как посторонние. Подумал о том, что наши сейчас там, за Кундузом, на «боевых» и скоро вернутся. Связь с ними прервалась, вроде пока только один раненый. Вернутся где-то через неделю, а уже пришло предварительное боевое распоряжение на выход в сторону Гардеза. Но это уже без меня, надеюсь, буду сидеть в это время в кресле самолета «Аэрофлота», а не на жесткой скамейке Ми-8. Домой тянет, соскучился. Прилетел из Панджшера, а мне в подарок три письма: два из дома и одно от Романа Георгиевича. Михаил дома «воюет, бьет душманов», но, видимо, и ему достается. Получил камнем по голове, сейчас залечивает раны.
