Я было засобиралась вслед за ними, заранее зная, что хозяин меня так рано не отпустит. И действительно, он так мило просил не ломать компанию. И даже осторожно пошутил насчет того, что маленькие дети меня не ждут… Я осталась.
Потом уехал Эдик, сказав, что он и так уже нарушил режим и теперь ему придется сочинять какие-то оправдания для тренера.
С ним я, естественно, уйти даже и не попыталась.
Мы посидели еще. Володя, рассказывая свои бесконечные актерские байки, начал повторяться, и всем стало ясно, что вечеринка кончилась и продлить ее невозможно, как бы не хотелось.
Я взглянула на старинные напольные часы, высвеченные наполовину мягким светом торшера. Тяжелый бронзовый маятник беззвучно и неостановимо двигался из тени в свет. Стрелки, погруженные в мягкий полумрак, показывали половину первого.
— Я вызову такси, — сказал Лека, проследив мой взгляд.
— Вам куда? — тут же оживился Володя.
— На Тверской бульвар, — сказала я.
— До Белорусского вокзала добросите?
— Глупости, — решительно сказал Академик. — Василий развезет вас по домам, а Автандила в гостиницу «Москва».
— А мы все поместимся? — забеспокоился Володя.
— В эту машину, кроме водителя, свободно помещается шесть человек, а вас всего пять…
Он замялся, растерянно посмотрев на меня. Я поняла причину его беспокойства. Мы сейчас уйдем, и что дальше? Между нами не было сказано ни одного слова. Ничего не было решено. У него даже не было моего телефона. Конечно, он мог его взять у Леки, но это было бы не то… Как воспитанный человек, он не мог мне позвонить просто так. Видя его замешательство, я решила прийти к нему на помощь.
— А что у вас наверху? — спросила я, указывая на дубовую лестницу с балясинами, напоминающими шахматных ферзей.
— Там мой кабинет, спальня, ванная комната и еще две спальни для гостей…
— Конечно, чтобы попасть в ваш кабинет, нужен специальный допуск? — пошутила я.
— Да нет же, — улыбнулся он. — Не следует меня излишне романтизировать… У меня там ничего нет такого, что нельзя было бы показать общественности.
За его спиной словно из-под земли вырос Василий и что то прошептал ему в ухо.
— Да будет вам… — с досадой отмахнулся Академик. — Вы же прекрасно знаете, что все самое важное я держу на работе…
— Я больше всего боюсь за не самое важное… — многозначительно сказал Василий.
— А это вы сами сегодня запирали в сейф…
— Игорь Алексеевич, вы должны понимать, что после таких слов я умру от любопытства, если хоть одним глазком не взгляну на ваш таинственный кабинет, хоть одним глазком, — сказала я, испытывая возбуждение, близкое к сексуальному.
— Я думаю, это можно устроить… — сказал он, выразительно глядя на Василия.
Тот развел руками с таким видом, будто хотел сказать, что снимает с себя всякую ответственность.
— Может, кто-нибудь хочет присоединиться к нам? — спросил Академик.
— Я уже видел это, — сказал Володя, вопросительно глядя на свою спутницу Ксению.
— А я не настолько любопытна, чтобы интересоваться секретами государственной важности, — ответила Ксения и поджала губы, скрывая торжествующую улыбку.
— Как хотите, — мягко улыбнулся Академик, — но должен заметить, что слова любопытство и любознательность синонимы. Когда о человеке говорят, что он любопытен, это означает, что у него пытливый ум.
Ксения, не найдя, что ответить, пожала плечами и еще сильнее поджала губы.
— Раз других желающих нет, прошу вас следовать за мной, — обратился он ко мне. — Мы скоро, — пообещал он оставшимся.
В который раз я поразилась его такту и воспитанию. Едва задав вопрос о том, что там наверху, я живо представила зрелище, которое откроется глазам Академика, если он из чрезмерной вежливости пропустит меня вперед, и мне придется подниматься по крутой лестнице первой. Но он поступил как должно, поднялся впереди меня.
Я уже не говорю о том, с каким блеском он отбрил эту Ксению, которая, очевидно, привыкла в любой компании быть в центре внимания, а тут на нее никто толком и не посмотрел. Володя три раза приглашал меня на танец и врал мне на ухо о том, что потерял мой телефон, якобы данный ему в тот злополучный вечер, когда забрали бедного Додика — любителя светского общества…
Потом, когда судьба снова свела нас с Ксенией и мы подружились, она оказалась чудной девушкой. Она призналась мне что с Володей у нее в то время ничего серьезного не было, что она к нему была очень строга и не вдруг бы пошла с ним в чужую компанию на дачу. Но он так заинтриговал ее бесконечными рассказами о молодом Академике, что она согласилась.
Правда, она шла на вечеринку с определенным личным интересом, а вышло, что попала на чужие смотрины. Понятно, что такая ситуация не могла ей прибавить хорошего на строения. Она злилась еще и оттого, что чувствовала и вела себя, как стерва, которой наступили грязным сапогом на подол бального платья.
6
Мы поднялись наверх и Академик галантно распахнул передо мной дверь. Я вошла и ахнула во второй раз.
Просторный кабинет был обставлен изумительной старинной мебелью в едином стиле. Это был кабинетный гарнитур, я думаю, конца прошлого века.
Первым в глаза бросался массивный, почти черный письменный стол, ножки которого были выполнены в виде сидящих львов. На львиных же лапах стояли глубокие кресла, обитые чёрной кожей, и диван, на спинке которого была резная полка. Дверцы книжных шкафов были мелкой расстекловки в готическом стиле. Тончайшие стекольные переплеты были в виде затейливых, пересекающихся арок и стилизованных солнц и чем-то напоминали витражи Собора Парижской Богоматери, который я видела только на картинках.
В шкафах я сразу выделила большое количество книг по металловедению.
За письменным столом стоял высокий стальной сейф, выкрашенный в стиле всей мебели под мореный дуб. Его замочную скважину прикрывала золоченая бронзовая накладка в виде оскаленной морды льва, а по углам были накладки поменьше в виде улыбающихся на разный манер безгривых мордочек львят. Как я узнала потом, под двумя из них были тоже замочные скважины, но сдвигались эти накладки каждая в свою сторону и только после поворота строго на 270 градусов, то есть на ¾ полного поворота. Причем нижнюю нужно было крутить по часовой стрелке, а верхнюю против. Когда впоследствии Академик положил передо мной связку изощреннейших стальных ключей от этого сейфа и предложил мне его открыть, я не смогла найти две эти замочные скважины под львятами, так как крутились все четыре накладки, а нужными оказались правая верхняя и левая нижняя.
Но как бы великолепна ни была мебель, поразила меня не она. Кабинет представлял собой настоящий музей. Его стены, полки, книжные шкафы были увешаны и уставлены старинным оружием, предметами старинного быта и церковной утварью.
