Вид готовых к полету пуховых шлейфов – таких сверкающих, таких нарядных, таких живых – как-то не вязался с целями намечающегося воздушного парада. А может, так оно и к лучшему – чрезмерная скорбь разъедает душу, как черная немочь. Зачем зря грустить! И я бы пожелал себе такую смерть: вместо долгого гниения в сырой земле – мгновенное приобщение к огненному божеству.
Взлетали попарно. Один летун нес на себе покойника, другой – участника траурной церемонии. Рябой взмыл в воздух одним из первых, мне досталось место в предпоследней паре.
Попутный ветер быстро помчал нас над Ясменем, и я получил возможность без всяких помех созерцать землю с высоты птичьего полета. Всюду расстилалась плоская, безлесная равнина, главной особенностью которой были уже знакомые мне котловины, появляющиеся то слева, то справа, то прямо по курсу. Случалось, что одна котловина, менее древняя, накладывалась на другую, и тогда в суматошливые небеса с немым укором взирал знак бесконечности.
Впрочем, пейзажи Ясменя ничем не напоминали лунную поверхность. Все котловины имели одинаковый размер и идеально круглую форму, более того, в их распределении ощущалась какая-то закономерность, недоступная моему не слишком изощренному рассудку.
Поселки встречались еще чаще, чем котловины, и в каждом из них возводились высокие башни, а кое-где и по несколько сразу. Строительный бум прямо-таки обуял Ясмень.
Но если брать в целом, картина получалась довольно однообразная. Благодаря повсеместному и беспрестанному волнению трав создавалось впечатление, что мы проносимся над зеленоватым неспокойным морем. Разглядеть что-либо подозрительное в этом мельтешении света и тени было практически невозможно.
Тенетники летели без всякого порядка, вольной стаей, все время меняясь местами. Мы то отставали, то, наоборот, вырывались вперед. Когда «пуховики» сближались друг с другом, я отводил глаза в сторону, чтобы не видеть длинных белесых коконов, в которые были упакованы покойники.
Момент сближения с облаками я как-то проворонил и, внезапно оказавшись в серых, волглых сумерках, поначалу даже немного растерялся. Но уже спустя пару минут яркий свет ослепил меня, и все вокруг заиграло бликами – и верхняя кромка облаков, и шлейфы пуха, и капельки влаги, сконденсировавшиеся на наших телах. Я заметил, что мой летун уже не отдается на волю ветра, а отчаянно борется с ним, устремляясь все выше и выше.
Не успев как следует обсохнуть, мы угодили в новый слой облаков, куда более мощный, чем предыдущий. Теперь, чтобы рассмотреть пальцы на руках, мне приходилось подносить их к самому носу.
Только сейчас я осознал, как велико расстояние, отделяющее меня от земли, и чувство, возникшее при этом, было подобно удару электрического тока. В голове помутилось, а по коже пробежал мерзкий озноб. Впервые я пожалел о том, что согласился участвовать в столь рискованном мероприятии.
Куда мне равняться с тенетниками! Да они, вполне возможно, и родились-то прямо в воздухе. А я не стрекоза, не ласточка и даже не летучая мышь.
Все мои предки ходили по земле, чурались враждебных человеку стихий и выше колокольни никогда не поднимались. Потому, наверное, и род свой исправно продолжали.
Я же по собственной глупости взгромоздился на закорки несуразного, полубезумного существа, возомнившего себя соперником птиц, и согласился вознестись вместе с ним выше самых высоких облаков. О горе мне!
Мысль моя оказалась в некотором смысле пророческой, потому что мутная пелена унеслась вниз, и над нами распахнулось необъятное фиолетовое небо.
Я и в самом деле оказался выше облаков. Более того, я оказался выше Светоча. На нас пала тень от «пуховика», проплывавшего где-то внизу!
Но это были еше ягодки по сравнению с компотом, ожидавшимся в самое ближайшее время. Впереди я увидел громадный круглый провал, в который рушить налетающие со всех сторон облака. Вне всякого сомнения, это была верхушка той самой атмосферной воронки, чье основание так поразило меня своим видом во время первого полета над Ясменем.
Нечто похожее, хотя куда менее масштабное, мне приходилось наблюдать, пролетая на спортивном самолете вблизи Ниагарского водопада (ах, сколько времени миновало с тех пор!). Для планеты Земля это было из ряда вон выходящее зрелище – колоссальные массы воды достигали дугообразного обрыва и, вспенившись, свергались вниз, в кипящую бездну.
Здесь же вместо дуги была замкнутая окружность, в бездну падала не грохочущая вода, а тишайшие облака, да и сам небесный провал, созданный по прихоти Светоча, равнялся многим тысячам Ниагар сразу.
Зрелище действительно было потрясающее, даже с такого расстояния. Тут уж Рябой не обманул меня.
Кроме грандиозных размеров и полной тишины, нарушаемой лишь воем ветра, имелась еще одна особенность, отличавшая облакопад Ясменя от водопадов Земли, – столб света, исходивший из провала. Именно к нему и направлялись тенетники, построившиеся журавлиным клином.
Полет, еще недавно проходивший в полном согласии с ветром, превратился в отчаянное противоборство с ним. Тенетники усиленно маневрировали, стараясь подойти к Светочу как можно ближе и не сгореть при этом в его лучах. Тут, кроме благоприобретенного мастерства и врожденных способностей, требовались еще и отчаянная смелость, соединенная с хладнокровием.
Это был первый случай в практике моей бродячей жизни, когда похороны рядовых членов сообщества превращались в самоубийственные игрища. Не приведи господь, если обстоятельства заставят меня стать жертвой, а не зрителем этой мрачной мистерии.
Вскоре я разгадал намерения тенетников. Они стремились подняться как можно выше уровня провала, являвшегося той самой гранью, из-за которой уже нет возврата, чтобы потом, сбросив свой скорбный груз, уйти на безопасное расстояние по касательной к центростремительной силе, не только засасывающей облака в бездну, но и отбрасывающей прочь все предметы, двигавшиеся под строго определенным углом к ней.
Теперь моя жизнь совершенно не зависела от меня. Оставалось надеяться, что тенетники не подкачают, ведь рейсы к Светочу были для них привычным делом. На войне, пусть даже не объявленной, похороны – повседневная обыденность.
Клин тенетников превратился в цепочку, голова которой уже огибала провал, чьи недра с каждой минутой сияли все ярче и ярче. Затем цепочка перестроилась в две линии – внешнюю и внутреннюю, если смотреть со стороны Светоча.
Внутреннюю линию составляли «пуховики», которым в самом скором времени предстояло расстаться со своей поклажей. Когда все они оказались на одинаковом расстоянии от края провала – белые шлейфы указывали точно в его центр, – тенетники дружно запели.
Сказать, что голоса их не отличались мелодичностью, – значит ничего не сказать. Тем не менее вой и визг, издаваемые всей этой летающей оравой, странным образом гармонировали со стенаниями ветра, производя прямо-таки потрясающий эффект.
Вы можете представить себе торжественную ораторию, в которой живые голоса певцов сплетаются с ревом бури, а вместо оркестра звучат раскаты грома и перестук дождя. Вы скажете: такое невозможно – и будете правы. Но мне, болтающемуся между небом и землей в непосредственной близости от геенны огненной, посчастливилось услышать нечто подобное.
