— А сам цел, Рыжий?
Лесоруб ощупал себя, и нервно хохотнул, тряхнув огненно-красным чубом:
— Кажется, цел. Спасибо тебе, не думал, что эта мерзость так подвижна. Говорила мама — не загоняй крысу в угол, так нет же…
Вагр же смотрел на свои трясущиеся после короткой схватки руки и довольно глупо улыбался. Из своеобразного транса отхлынувшей горячки боя их вывел предсмертный крик, раздавшийся из отверстия. Внизу только что кто-то умер, причем явно не без посторонней помощи.
Не сговариваясь, они ринулись к лазу.
Во тьме шла схватка. Уже знакомый им крысиный писк смешивался с человеческим хрипом, звуками ударов и металлическим звоном. Лесорубам приходилось слышать звон кандалов, в которых солдаты форта приводили в Балку пленных. Под ними оказалась тюрьма. Лемуты расправлялись с невольниками.
Не задумываясь, друзья бросились вниз, прямо на кучу серых тел.
С высоты в пару десятков локтей они по очереди обрушились на спины лемутов, ломая кости и расшвыривая тела по углам тюрьмы. В напоенным зловонием и звуками схватки темноте ярко горели желтые крысиные глаза. В воцарившейся после их появления свалке негде оказалось пустить в ход оружие. Лесорубы молотили кулаками, локтями и плечами подступающих лемутов, чувствуя, как за ноги их хватают когтистые лапы поверженных солдат.
Ничего страшнее этой схватки во тьме людям испытывать не приходилось. Скученность дерущихся тел оказалась так велика, что они попросту не могли упасть. Контуры мелькающих тел лемутов глаз различить не успевал, и оттого обоим стало казаться, что они ведут схватку не с толпой Людей-Крыс, а имеют дело с одним колыхающимся серым монстром, имеющим десятки алых пастей, сотни когтистых лап и целый океан желтых глаз.
От оглушительного писка и собственных криков они быстро оглохли и совершенно не различали криков других людей, находящихся в помещении и стремившихся к ним пробиться сквозь толщу врагов.
Кулак Вагра своротил челюсть бросившемуся сбоку лемуту, и рука оказалась располосованной до локтя, проехавшись по оскаленной пасти следующего противника. По груди шаркнули когти, и во тьму полетела пригоршня костяных амулетов, сорванных с лопнувшей кожаной нити.
Лесоруб успел прижать к себе мелькнувшую конечность лемута, едва не оборвавшую человеческую жизнь. Один краткий миг человеческие глаза оказались напротив щелкающей пасти Крыса, и тут кто-то рванул Вагра за ногу.
Падая, мужчина явственно почувствовал, как хрустнули кости лемутской лапы, рефлекторно прижатой к груди.
Падение спасло Бородачу жизнь: в том месте, где он только что стоял, сверкнула в снопе солнечного света кандальная цепь, обрушившись на череп Волосатого Ревуна, готовившегося ударить ножом в спину дерущемуся у стенки Аграву. Мертвый тюремщик повис на плечах Рыжего, повалив того на копошащийся ковер из раненых лемутов.
Вагр, словно дикий зверь, укусил лапу, ищущую впотьмах его горло, и попытался встать, но чья-то конвульсивно дергающаяся туша повторно свалила его вниз. По спине упавшего человека прошлись сапоги, и ребра протестующе затрещали.
В самое ухо раздался вопль, изданный Агравом, едва не оглушивший товарища. Рыжий умудрился подняться на колени, стряхнуть с плеч хватающие людей с земли лапы и метнуть в бревенчатую стену серый пищащий комочек, размахивающий стилетом с раздвоенным жалом. Удар о бревна переломал Крысу кости, но Аграв вновь оказался сбит с ног, на этот раз — человеком, который боролся с Волосатым Ревуном.
Вагр сцепленными в замок руками ударил Ревуна под колени, и его противник, воспользовавшись этим, выбил тому глаза напряженными пальцами ладоней.
В пылу кошмарной схватки Аграв и Вагр оказались прижаты друг к другу. Рука Бородача нащупала на мокром от крови полу тюрьмы обломок сабли, и он подтянул ее к себе. Флоридянин лежал лицом вниз и буквально не мог пошевелится, ибо на него все время валились дерущиеся. Он крикнул товарищу:
— Держи, Рыжий!
И протянул тому обломок. Аграв, находящийся в более выгодной ситуации, прижатый спиной к стене, жадно схватил саблю, и принялся кромсать раненых лемутов, копошащихся вокруг. Пару мгновений спустя Вагр смог рывком перевернуться и вскочить. Пинком ноги он буквально пополам переломил метнувшегося к нему Ревуна и едва уклонился от свистнувшей у самых глаз цепи, которой орудовал один из освободившихся пленников. Вагр также смог встать и прижаться спиной к скользким от крови бревнам.
В это мгновение над их головами словно вспыхнуло солнце: снаружи сорвали пять или шесть досок кровли, и внутрь хлынули потоки света. В шуме схватки, происходившей в замкнутом помещении шагов на крыше, криков команд и треска крыши они не услышали. В дрожащем свете лесорубы смогли обозреть картину схватки. У дальней от них стены сгрудились несколько все еще остававшихся на ногах лемутов, отпрянувших из-под льющегося сверху светового потока. Множество тварей умирало прямо у них под ногами. Несколько человеческих фигур, размахивающих кандалами, замерли справа и слева от лесорубов. Похоже, их глаза совершенно отвыкли от яркого освещения и теперь они стали беспомощными. Но тюремщики не успели воспользоваться этим обстоятельством. Вниз посыпались Желтые Ушаны. Они грубо оттолкнули хрипло дышащих от изнеможения лесорубов и метнулись к лемутам. Вновь на людские уши обрушился предсмертный крысиный писк.
Друзья перевели взгляд на спасенных людей. Те выглядели еще кошмарнее, чем их мучители. Рваная одежда, залитая кровью, не могла скрыть истерзанных голодом и пытками скелетоподобных тел, похожих на порождения Древней Смерти.
Вагр отвел глаза от этого жуткого зрелища, и тут же его взору предстал пленный, умирающий у ног лесорубов. Горло несчастного оказалось прокушенным, и из него тугими струями вырывались постепенно утончающиеся фонтанчики крови. Однако не это заставило Вагра отшатнуться: половина лица человека была обглодана и давно почернела, покрылась струпьями, в которых копошили желтые черви. Пленных буквально ели заживо, забавляясь их муками.
Аграв, уставившись на миг туда же, куда и его друг, издал короткое рычание, и принялся топтать сапогами еще шевелящихся лемутов. Тонкая кожаная подошва его сапог позволяла чувствовать, как под топчущими ударами расщепляются кости лемутов и лопаются их черепа. Поняв, что на приятеля нашло кровавое безумие, Вагр обнял его сзади и попытался оттащить. Это удалось не без труда, при этом лесорубам еще раз пришлось упасть на утоптанную кровавую землю пола. Поднимаясь, Вагр даже сквозь терзающую избитое тело боль почувствовал укол в бок. Он ругнулся и выдернул из-под ребер обломок давно пожелтевшей кости, воткнувшийся довольно глубоко. Весь пол был усеян человеческими костями, счастье еще, что ранее при падениях они не нанизывались на них, словно жуки на иголки. Один из слабо копошащихся полудохлых Ревунов не имел иных видимых ран на шкуре, кроме длинного обломка берцовой кости, пробившей легкое.
— Зверье, ненавижу. Всех порву на части! — Аграв все еще не успокоился, но силы неожиданно покинули его изможденное схваткой тело, и он опустился на одно колено. Конвульсивно сжатая рука все еще держала дымящийся от крови сабельный обломок, который в бессилии кромсал землю темницы. Вагр, перед глазами которого также начали плавать огненные круги, с трудом различал концовку схватки, разыгравшуюся в дальнем углу, где Ушаны приканчивали тюремщиков.
