Борт летателя ниже кромки диска набух, словно чрево нерестящейся рыбы, серая тусклая плёнка лопнула, и на склон холма серебристыми горошинами выкатилось несколько фигурок. Всё правильно — они пойдут пешком. Пять… Семь… Девять… Штампы. Солдаты. И их многовато для одного-единственного орта. Правда, сейчас они, скорее всего, разойдутся в разные стороны парами, а то и поодиночке — в лабиринте Развалин места хватит всем. Да и перемещаться по руинам — это вам не по пляжу гулять! Развалины густо поросли цепкой зверь-травой — тоже подарок Проклятья, — да и змеи опять же… Здесь их царство и логово, уж это-то Хок знал очень хорошо — по собственному опыту. Не помоги ему тогда Кроу — да пребудет душа его в покое! — Хок не только не подарил бы Муэт ожерелье из зубов кровососа, но и сам не вернулся бы из Развалин. Так что погодите, штампы…
Хок почувствовал лёгкое жжение — летатель, обеспечивая прикрытие солдатам, сканировал окрестности. Не страшно. Орт увёл луч сканера чуть в сторону — на обзорном дисплее летателя отобразится успокоительная картинка груды мёртвого камня, и только. Солдаты тем времени спустились по холму вниз и исчезли среди руин. Хок прислушался: да, штампы расходятся — к тому месту, где затаился орт, движутся всего двое. Нет, даже один — второй забирает правее. Ну что ж, ждём…
Самое главное сейчас — это не делать резких движений. Штампы растянулись редкой цепью, но они слышат друг друга. И летатель на холме ведёт свои подопечных и снабжает их информацией. Бежать нельзя — слишком высока вероятность тут же быть обнаруженным. Да и куда бежать? Сзади, всего в нескольких тысячах шагов, уже совершил посадку второй летатель — орт ясно видел это, и отнюдь не в дрожащем свете рождающегося дня, а куда более надёжным магическим зрением, — и тоже выбросил десант. У этих штампов-солдат хороший командир, Бездна его побери (хотя ментор и говорил, что сами элы не очень-то любят рисковать своими драгоценными жизнями)… А если лежать тихо, то есть шанс остаться незамеченным…
Хотелось пополнить уровень или просто съесть что-нибудь (он не делал этого уже больше суток), но Хок подавил это своё более чем неуместное сейчас желание. Вздумай орт насыщаться, чуткие сенсоры преследователей тут же зафиксируют энергетический всплеск — это всё равно, что встать во весь рост и призывно замахать руками: мол, вот он я, берите!
Штампы расходились от холма веером, по радиусам. Интервалы между солдатами постепенно увеличивались, каменные скелеты Развалин уже скрыли их друг от друга, и это хорошо. Но вот тот, который движется прямёхонько к Хоку — и, надо сказать, идёт быстро и очень уверенно — это плохо.
В десятке шагов от наклонной, вросшей в почву плиты, служившей Хоку укрытием, вздымался каменный угол — вероятно, это и был когда-то угол дома или какого-нибудь иного строения. Время испещрило обе плоскости угла оспинами разрушения, а сверху, на высоте трёх-трёх с половиной метров угол был начисто срезан, и эту покрытую землёй и мусором крышу густо облепила зверь-трава. Её стебли-щупальца чуть шевелилась (хотя ветра вроде бы и нет), будто волосы на голове причудливого каменного монстра, высунувшего из руин свою топорообразную безглазую морду. Травяные гребёнки — крупный выводок, однако! — живой волной спадали до самого основания угла, словно прядь волос на бетонную щёку, довершая сходство с гротескным ликом неведомого существа.
И ближайший к Хоку штамп шёл от холма, увенчанного угрюмой тушей летателя, по направлению к этому монстру; и до солдата оставалось не более двух сотен шагов.
«Если враг не придёт к тебе, то как же ты его убьёшь?». Кажется, это из древнего-предревнего, куда древнее самих Развалин, кодекса воинов из расы Настоящих… Интересная штука память: в ячейках её сети иногда застревает неожиданное, и всплывает само по себе… И чем же убивать этого врага? Боевая одежда штампов-солдат прекрасно защищает от ножей и стрел, и даже от пуль, что выплёвывает старинное огнестрельное оружие. Против лучемёта — и уж тем более против вспарывающего заклятья — доспехи эти не устоят, но у орта сейчас только голые руки, а магический выброс в кабине летателя отметят в тот же миг. И тогда все штампы бросятся сюда, как хищники на запах крови…
Хок чуть пошевелил кончиками пальцев раскинутых рук — правая его рука касалась неровного края плиты — и неожиданно нащупал что-то острое и твёрдое, торчащее из земли впритык к бетону. Обломок. Каменный осколок — довольно крупный. Хок передвинулся вправо, захватил пальцами находку и потянул её на себя. В руке орта оказался вытянутый кусок заострённого камня, причём края его тоже были острыми. Примерно так выглядели наконечники копий предков Настоящих, с которыми они выходили охотиться на диких зверей. Как кстати — и в ладонь оружие легло удобно.
Кожей лица Хок ощутил покалывание: штамп принюхивается. И похоже, у него не только прибор, а он и сам что-то умеет…
Чувство опасности и ожидание близкой — и уже неизбежной — схватки слились, рождая привычный боевой настрой: это когда всё ненужное отступает, и остаётся только то, что поможет победить. До штампа осталось шагов сорок, он идёт вдоль дальней от Хока грани каменного угла. Сейчас…
Серебристая фигура появилась из-за угла бесшумно, словно эфирный дубль-призрак. Штампы похожи на Настоящих и на ортов — ведь их и создавали по образу и подобию: две руки, две ноги, голова. Лица не видно — дымчатое забрало шлема опущено, — а всё тело солдата от шеи до пят облито тусклым металлопластиком комбинезона. На наплечном ремне тяжёлый излучатель с широким раструбом: оружие, способное пробивать стены и плавить бетон. От металла шлема отразился световой блик — штамп поворачивает голову, фокусируя взгляд. А когда он его сфокусирует…
Время растянулось, и секунды стали очень длинными. Солдат ещё не различил растёкшегося по бетону орта, когда Хок вдруг уловил быстрое и почти незаметное движение в непролазных дебрях зверь-травы на «голове» каменного монстра.
Кровосос внешне похож на веретено длиной метра полтора и больше, иногда в рост взрослого орта, и толщиной в руку воина. И это живое веретено обладает невероятной стремительностью — змеиный бросок не отслеживается глазом. Зрения кровосос лишён, зато чутьё у него — на тех, в чьих жилах течёт горячая кровь, — превосходное. Обычно эти твари питаются прыгунами, ловят зазевавшихся крыланов, но самая заманчивая для них и редкая добыча — это крупные теплокровные. Спереди голова кровососа заострена так, что сходит почти на нет: бывали случаи, когда летящая на поднятый ей навстречу клинок змея соскальзывала по лезвию в сторону без малейшего для себя вреда. И шкура у этой твари куда как прочная — змей-кровососов только заклятьем и брать.
Хок следил за выдвигавшимся из гущи зверь-травы гибким змеиным телом сверхзрением — простой взгляд тут бессилен. Серо-матовая окраска кожи у кровососа точь-в-точь совпадает с цветом травяных стеблей, а когда венчики-рты на щупальцах неактивны, то гадина и вовсе сливается с псевдорастением. У двух порождений Проклятья между собой мир и полная любовь — они заодно в своей тупой ненависти к живому. Хотя иногда сильно оголодавшая зверь-трава и пытается полакомиться кладками змеиных яиц, и тогда самки кровососов выжигают ядом подползающие к их гнездилищам хищные гребёнки.
