— Пфф… Ладно, что там у тебя с Матильдой Бургуа? — Она поморщилась от отвращения. — Скажу честно, если эта… это создание упорядочит благодаря тебе свою жизнь, наверху ты наберешь лишние очки…
— Завтра я встречаюсь с ее приятелем. Сделаю все, что смогу, Жермена, обещаю вам. К завтрашнему вечеру я во что бы то ни стало вычеркну из своего списка один пункт.
День семнадцатый
He живи прошлым, не мечтай о будущем, сосредоточь мысли на настоящем.
Будда
Марк назначил мне встречу в ресторанчике на Биржевой площади, в двух шагах от своей работы.
Я пришла заранее — после несчастья это вошло у меня в привычку.
Официантка — дьявольское отродье, по-детски хрупкое, но с огромными сиськами и ногами, доходившими мне до ушей, — усадила меня в кожаное кресло лицом к гирлянде из мерцающих лампочек. Доу-Джонс. Насдак. Сас-40. Индекс Никкей. Вся западная экономика — беспощадная, спесивая, завораживающая — цвела и пахла на стенах заведения. Я быстро записала в блокнотик: «Придумать, как разоблачить эту сатанинскую организацию, которая плюет на несчастья детей в Африке», и тут у меня за спиной кто-то хохотнул.
— Шестьдесят семь сотых процента на повышение. Супердень, да, Полин? Один мой знакомый с такими бонусами может сорвать немалый куш в Шотландии!
Костюм с галстуком украшал Марка Гран-Ромье. Ярко-зеленый «Барбур» оттенял красные уши, придавая ему сходство с рождественской елкой, увешанной немигающими лампочками, а сшитый на заказ костюм от Cifonelli добавлял внушительности. Мне показалось, что у парня есть такт: когда мы договаривались о встрече и я попросила, чтобы Матильда осталась в неведении, он согласился безо всяких там «зачем?» и «почему?». Просто сказал: «I see. Понятно. Биржа закрывается в 17.30. Значит, завтра, в 17.36, там-то и там-то… Идет?»
Я долго думала, какую стратегию выбрать. Переть напролом, как поступала раньше, нельзя: новая Полин гораздо уважительнее относилась к Человеку и не могла продать лучшую подругу, как пару тапочек.
Я начала с очень мягких и деликатных личных вопросов к собеседнику. Кто ты, Марк трейдер-охотник-друг-брат, подобный мне? Чему радуешься, отчего печалишься, в чем сомневаешься, на что злишься, от кого сходишь с ума? Какие мечты уносят тебя в небеса, волнуют твою душу? Ах, вот как. Никогда об этом не думал, не знаешь, что ответить? Ладно, давай поговорим о том, что тебе интересно… Как проводишь свободное время?
Итак. Марк Гран-Ромье с раннего детства любил Биржу. И охоту. Меньше — гольф. Соединенные Штаты Америки его возбуждают, особенно Нью-Йорк. Свежий воздух дает ему силы. Ужин с друзьями «снимает стресс». Машины? О да, хоть и «глупо в этом признаваться». Он считает, что тридцать пять рабочих часов в неделю — чушь собачья, но выступает за общественный прогресс. Женщины? Чертовски приятное зло, a fucking sweet disease[29]— обаятельно улыбнулся пострадавший, от большой любви несчастный (развод по взаимному согласию в 2003 году).
Я безжалостно прогнала мысль о том, что если Марк Гран-Ромье в сорок три года рассуждает, говорит и живет подобным образом, то на пенсии ему останется только путешествовать «к далеким амальфийским берегам, где весело и где танцуют танго», но мозг его скончается лет через пять, просто впадет в кому — и привет.
Нет, так думать нельзя. Я попыталась найти хоть какую-нибудь зацепку, что-то живое, искорку оригинальности под этой гладкой поверхностью. Может, музыка? Угадала!
— You see, понимаешь, я редко с кем об этом говорю, люди предвзяты, но… я поклонник металла. Точнее, фьюжн-металла. Сначала я увлекался тяжелым роком, as everyone, как многие, и крышу у меня от них сносило основательно, но сейчас слежу только за любимыми группами. Мало кто понимает, что в современном роке есть своя — нигилистическая, но подлинная — философия. Слышала Anarchaos? Нет? A Highscream? Как насчет Жан-Поля Треша? Тоже нет? Жаль. Понимаешь, я сам пощипываю струны. Знаешь, как говорят: guitar don't lie, гитара не лжет, — добавил он, и от волнения уши у него разгорелись еще ярче.
Я слушала, восхищенно сложив перед собой ладони.
Все правильно. У каждого человека есть тайное увлечение, свой таракан в голове. Фьюжн-металл делал Марка Гран-Ромье почти таким же чокнутым, как моя лучшая подруга. У меня были развязаны руки.
— Марк, что ты чувствуешь к Матильде? Только честно. Клянусь, я никому не скажу. Ты влюблен?
Я взяла руки брокера-рокера в свои. Он не заверещал: «А тебе-то что, куда ты лезешь, ты ей не мать, чтобы спрашивать», а посмотрел очень внимательно и нерешительно промолвил:
— Она меня пугает своей откровенностью, но я ее люблю, и мне очень неловко, very embarrassed, что ты, ее подруга, делаешь это, ну… trying to seduce me, пытаешься соблазнить меня. Отпусти мои руки, пожалуйста.
Я оторопела.
— Марк, болван несчастный! Ты рехнулся! Я с тобой как с другом… В группах общения, если тебе на английском понятнее, это называется sharing. Ты же не думаешь, что… за кого ты меня принимаешь?
— Ну не знаю, ты ведешь себя как-то weird, странновато, тебе не кажется?
Ему как будто полегчало. Никогда я не наступала на грабли с такой радостью.
— Марк. Марк. Марк. Какой же ты хороший парень! Ты сумеешь сделать ее счастливой, мою Матильду! Она только с виду такая разудалая, и прошлое у нее не такое уж бурное. Она теперь очень изменилась, даже одеваться стала по-другому с тех пор, как вы познакомились.
— Извини, ты это о чем? Ты о том, что она отшила старого козла, который ее третировал, воспользовался тем, что она была совсем девочкой, почти невинной, только что окончила школу Святой Марии, и сцапал ее? Это ты называешь «бурным прошлым»? Хороша подруга!
Да. Жаль, что я не обернулась мухой и не слышала, как Мат вешала Марку лапшу на уши. Я содрогнулась от вранья, с которого начиналась их долгая совместная жизнь. В голову пришла потрясающая, почти библейская фраза: «И что построю я на песке этой лжи?.. Ничего». Колебалась я недолго. Придется спасать лучшую подругу от нее самой и от демонов мифотворчества.
— Марк, мне кажется, ты должен кое-что узнать про Матильду. Жан, отец Моник, всего на три года старше ее, встретились они… десять лет назад, в Обществе анонимных алкоголиков. А ушел он, потому что она четыре года держалась, а потом сорвалась, заменив водку… неумеренным потреблением молодых мускулистых барменов. Думаю, она ничего тебе не рассказала, потому что боялась — и совершенно напрасно, — что тебе будет нелегко все это узнать, но… Эй, Марк?
Рокер-брокер закрыл уши, как будто не хотел больше слушать. Я мягко отвела его ладони:
— Еще не все. Ты ведь тоже наверняка баловался наркотиками…
— Никогда!
— Да брось, Марк, не вкручивай, что был единственным «чистым» хард-рокером восьмидесятых. Был? Вот черт, надо же было так попасть. Ладно. Главное, что сейчас она с этим по-кон-чи-ла, клянусь тебе. Как только родилась Моник, Мат стала другим человеком. Попойки, гулянки, мальчики, оргии — все осталось в прошлом. Она ждала только тебя! — восторженно заключила я.
