— Ир-р-рма! Дор-р-рогая Ир-р-рма!
— Эй, ты! — крикнула попугаю девочка. — Лети сюда, хорошая птичка! Где ты пропадал?
Ответа она так и не получила, но всё равно была счастлива. Она на ходу легонько похлопала птицу по красной головке и почесала под клювом.
За время их отсутствия замок опустел. Девочки не сразу сообразили, чего не хватает — Улыбчивых отрядов! Пара мускарийцев взгромоздились на лестницу, прислоненную к воротам. Они уже успели снять оранжевые флаги и теперь развешивали голубые — знак того, что всё возвращается на круги своя.
Вилл и Корнелия спустились в подвал за певицей и двумя таксами. Они собирались взять ее с собой в Кондракар, чтобы Оракул решил ее судьбу.
Ирма прощалась с попугаем. Она присела на лестницу в сторонке от остальных и гладила птицу по головке. Расставаться всегда тяжело, но чародейка не могла взять попугая с собой в Хитерфилд.
Аманитус пожал руку всем девочкам по очереди, но самое долгое рукопожатие досталось Тарани.
— Спасибо тебе! Спасибо за всё! Это было очень смело с твоей стороны — заглянуть в Пламя Чистоты. Очень смело…
— Не стоит меня благодарить, — скромно ответила Тарани. — Вы и сами проявили необыкновенную храбрость, воспротивившись воле короля и разыскав меня. Кстати, это ведь вы оставили нам это украшение?
Тарани протянула вперед ладошку, на которой лежал браслет. На камешках засверкали отблески осеннего солнца. Аманитус бережно взял у девочки безделушку.
— Эта штучка служила закладкой в книжке про Пламя Чистоты, — сказал он. — Думаю, лучше вернуть ее на место.
— А вместе с ней и куски текста, которые вы вырезали, — добавила Тарани, и Аманитус энергично закивал:
— Теперь всё снова пойдет на лад!
Когда девочки возвратились в свой мир, в хитерфилдский парк, дождь прекратился, зато поднялся ветер. Он обрывал с деревьев последние листья. Желтые, красные, оранжевые, они плясали в воздухе и собирались кучками возле велосипедных стоянок, парковых скамеек и стен домов.
Девочки попрощались и разошлись по домам. Каждый раз после очередного путешествия чародеек посещало странное чувство. Дома всё казалось до боли знакомым и одновременно чужим. Очертания становились резче, краски — ярче, даже воздух менялся. Здания и деревья иногда казались меньше, а иногда — больше, чем на самом деле. Воспоминания о Мускарии, которые поначалу были яркими и отчетливыми, быстро потускнели и растаяли вдали.
Охваченная странным чувством, какое появляется у человека, вернувшегося из долгих странствий, Тарани подошла к своему дому. Ей отчаянно хотелось, чтобы там никого не оказалось. В таком настроении очень трудно вести себя с близкими естественно. Но ее желание не сбылось — во дворе стояла знакомая машина. Должно быть, мама сегодня вернулась с работы пораньше.
— Привет, малышка! Где это ты пропадала в такую непогоду? Делала снимки для школьного конкурса? Надеюсь, ты там не простыла?
— Да нет, что ты, — замотала головой Тарани и обняла маму. — Правда, у меня совершенно пропало всякое желание с кем-то соревноваться!
